В село приехал к тёте Томе,
Себя хваля за эту смелость.
Ведь, умудрён и при дипломе,
А тут вокруг сплошная серость.

Не зная жизни деревенской,
Напившись водки у болота,
Решил в компании он женской
И среди стада сделать фото.

На снимке он смотрелся ярко,
Изображая Казанову…
Умней смотрелась всё ж доярка,
Не говоря уж про корову.

Находясь среди старых вещей,
Попадаешь у памяти в сети,
От которых на сердце светлей…
Снимок, где я и ты - ещё дети.

Как же всё это было давно –
Мы вдвоём и река за спиною.
Словно - кадр из немого кино.
Чайки белой полёт над волною.

Знаю я, то была не любовь.
Но такое же тёплое что-то.
Возвратившее прошлое вновь,
Потускневшее старое фото.

В вечерний час и при луне
Смотрю опять я на дорогу.
И потому, быть может, мне -
Всё мнится, что не слава Богу.

Не те слова, не тот расклад.
И вкус чужой у сигареты.
Всё меньше тех, кому я рад.
И чьи выслушивал советы.

А жизнь, она и вправду миг.
Но не о том в душе тревога.
Она о том, что не постиг.
И, что ещё таит дорога.

Луна грозится Волку с неба:
«Мясное любишь из еды,
Хотя, полно в амбарах хлеба.
Смотри, дождёшься ты беды».

И отвечает Волк ворчливо
Ночной советчице – Луне:
«Была бы ты не так спесива,
Спустилась вниз, сюда ко мне».

И длится этот спор веками.
Но люди слышат только вой.
Ведь, не владеют языками,
Порой - коверкая и свой.

Будто мумия, дед Вова
Встал, в руке зажав батон.
Снежной бабой очарован,
Что слепил сосед Антон.

Очень точно всё Антоша
В той скульптуре изваял.
Сразу видно – его тёща!
И лица её овал.

На спине у ней наколка.
Руки синие в тату.
Видел летом на прополке
Я всю эту красоту…

Но застыл дедуля местный.
Словно, жизни тут финал.
Ведь, в наколках, если честно,
Женщин, старый, не видал.

Мне в Новый год не повезло.
Пришли с похмелья пацаны.
Меня ж забрали одного
По наущению жены.

Ведь, не один же я плясал,
У ёлки бурно веселясь.
А санитар меня лишь взял,
Сказав: «Пойдём в карету князь!»

Как будто не было друзей.
Но я же видел, вам клянусь!
Хотя, похожи на чертей…
Пусть, подождут и я вернусь!

Зима чертила на стекле
Замысловатые узоры.
А я вдруг вспомнил о войне…
И про взаимные укоры.

Пусть скажут – думаю не так.
Но лучше так, чем вполовину.
И лучше уж открытый враг,
Чем «друг», что нож нацелил в спину.

Клянётся нынче в дружбе он,
Как много раз уже бывало…
И не развеял мысли сон,
Когда над лесом солнце встало.

Есть слова – не безопасные,
Когда ночью не до сна.
Не шепчи признанья страстные,
Если в сердце тишина.

Не пришлось бы после каяться
За напыщенную ложь.
И с чужой судьбою маяться.
Не твоя она… Не трожь.

Утолив утехи сладостно –
На душе посеешь грех.
И не будет после радостно,
Ведь любил совсем не тех.

Так просто и неуловимо
Ты вспомнишь детскую мечту,
Что пролетела рядом, мимо.
Сродни осеннему листку.

Другая цель, другие планы.
Другой приятель тебя ждёт.
И лет спешащих караваны
Всё убыстряют только ход.

Но не заметил перемены.
Мечта потеряна в пути.
Как будто, кровь чужую, в вены
Ты смог в дороге обрести.

Вместо рук – ветки зимней рябины.
Снеговик в деревенском дворе
У красивой соседки Полины,
Что слепил я её детворе.

Нелегко Поле жить одиночкой.
Муж уехал за длинным рублём,
Позабыв сына малого с дочкой.
Нет вестей года два уж о нём.

Вся работа на женские плечи,
Словно, груз неподъёмный, легла.
Но Полина с супругом ждёт встречи.
Ей другого не надо тепла.

А грядущее… время рассудит.
Не хочу я советы давать.
Ребятня лишь её не забудет -
То, что рядом была с ними мать.

Петух ругался с Обезьяной.
Он трезвым был, макака – пьяной.
Она всего наобещала,
Что тварь крылатая желала.

Проснувшись, после, к часу дня,
Макака взвизгнула: «Меня
Уж не судите, Петушок.
Люблю я хвастать – есть грешок.

С похмелья, лучше, не браните.
И за вранье моё простите».
Затем откланялась макака
И сиганула в дверь барака.

Суть басни этой не нова –
Не верь тому, чья голова
Забита винными парами.
Ведь он не помнит встречи с вами.

Однажды девушке приснился пирожок.
Красотка эта, между прочим, на диете.
Перевернулась на другой она бочок.
Но мысли в голову полезли о котлете.

Не утерпела, к холодильнику пошла.
Открыла дверцу – пирожок лежит капустный.
Конечно, съела без раздумий, что нашла.
И до рассвета сон ей грезился не грустный.

Зачем страдала, изводила организм.
Ведь и без этого её Евлампий любит…
Забыла девушка диету с сотней клизм.
Кому нужна – тот за фигуру не осудит.

Неразличимый тихий шёпот.
Слова несмелые в ночи.
Волны прибрежной дальний ропот.
И две потухшие свечи.

Одну задула ты… я следом
Вторую молча погасил.
Тела влюблённые под пледом.
И страсть по воле тайных сил.

Нет, те слова я не забуду,
Что говорил тебе одной.
Где ты была подобна чуду,
Мир, посетившая, земной.

Новогодние подарки
Не дарил бездумно я.
Как больному те припарки -
Исчезают за два дня.

Не дарил цветы, конфеты.
Взял жене сковороду.
Чтобы жарила котлеты.
Оказалось – на беду.

Прокачусь в авто с молодкой.
Так, чуть-чуть, наедине –
Вмиг супруга сковородкой
По макушке долбит мне.

Заявлюсь с охоты пьяный.
Без добычи, как всегда –
Сразу крик услышу бранный…
И опять – сковорода…

Вот решил я нынче, братцы,
Что куплю цветы… иль брошь…
Сковородкой больно драться,
А цветы помягче всё ж…

Разве можно написать
Песню искренней народной,
Что поёт ребёнку мать
У кроватки ночью звёздной?

Разве можно перепеть
Ту, что плачет, исполняя
Душу ранящий куплет,
Нас к раздумьям призывая?

Невозможно сочинить
О мольбе под образами,
Если боль не пережить
Самому… и со слезами.

Затмение какое-то нашло
На нашего соседа Николая –
Весь день глядит в оконное стекло.
И речь его с годами стала злая.

Возможно, помнит старый анекдот.
И только газовик у нас в подъезде -
Наш Коля на запоры дверь и ждёт.
Как перерыва депутат на съезде.

На кухне у него природный газ.
Центральное, конечно, отопленье.
Ведь как-никак пятнадцатый этаж.
Квартира, если честно, загляденье.

А, на звонок, кричит в дверной проём,
Как будто в дом вторгается зараза:
«Идите на фиг! Топим мы углём!
И нет у нас ни света! И ни газа!»

Такой вот он, упрямый, как скала.
Сидит, в жилище пришлых не впуская.
Не зря у нас о нём идет молва –
«Затмение нашло на Николая».

Я не умру, пока я нужен…
Кому-то нужен на Земле.
Пока - гуляет дождь по лужам,
Срывая листья в сентябре.

Я не умру, пока метели
Ночами дуют за окном.
Пока - весны звучат капели.
И лето – радует теплом…

На распутье, где камень вещий,
На коне богатырь сидит…
Раньше был он юнец запечный,
После вылечил свой рахит.

Вышел в поле и свистнул зычно -
Тут же конь прискакал с седлом.
В стремя ногу воткнул привычно.
И на встречу рванул с врагом.

Только камень на перекрёстке
Укротил боевую стать.
Там написан маршрут неброско.
Богатырь же… не мог читать.

Образованных нет в деревне.
Оттого и застыл сюжет
Сказки мудрой и очень древней.
Неученье – причина бед.

Помню фразу одну «каждой твари - по паре».
Но библейская суть обошла стороной.
Хоть одела с утра я индийское сари.
А пришлось возвращаться мне к дому одной.

Только вижу – сосед, тоже видно, не в духе.
У подъезда сидит, облачён в кимоно.
Сам с собой говоря, ковыряется в ухе.
Кстати, ищет он пару для жизни давно.

Эх, была, не была, подойду в своём сари.
Приглашу кофе пить… и покрепче нальём.
И, пускай, на земле мы с соседом не твари,
Проведём этот вечер, надеюсь, вдвоём!

Как хорошо туда вернуться.
Где ждут тебя наверняка.
И в речке детства окунуться,
Нырнув с крутого бережка.

Старушки, сидя у забора,
Посмотрят вслед из под руки.
Во взгляде женском нет укора.
Лишь любопытство от тоски.

Они ведь, тоже, ждут кого-то.
И вспоминают о родных.
Как часто видеть нам охота
Того, кто дальше остальных.

Так всё запутанно и просто.
Но я вернусь, чтобы дожить.
А не кричать на мир с помоста,
Как нужно родину любить.

Там время тянется неспешно.
Таится мудрость в тишине.
И путь домой, дорогой Млечной,
Сама судьба укажет мне.