Ярче светит солнце из моей мечты -
Там, где под оконцем расцвели цветы.
На знакомой лавке у больших ворот,
Свесив книзу лапки, дремлет рыжий кот.

Рядом с ним бабуля, нацепив очки,
На любимом стуле вяжет мне носки.
Неужели это - лишь из детства сон,
Только, я в то лето до сих пор влюблён.

Твой взор - два синих океана
Среди небесной красоты.
Одно лишь плохо – Обезьяна
По гороскопу, Лара, ты.

Моя маманя, она – Крыса.
И не выносит вас – макак.
Прошу простить меня Лариса,
Не получается наш брак.

Хоть не Дракон я, кстати, тоже.
И по восточному – Свинья,
Но для меня всего дороже
Моя маманя и семья.

А прочитав письмо, родная,
Прошу – сожги, чтобы потом
В иных мирах, где жизнь другая,
Была ты Кошкой… я - Котом!

Горят огни в бессонных маяках .
И значит - ждут нас близкие и рады.
Мы против слёз в приветливых глазах.
Улыбка нам нужней любой награды.

Пусть за кормой великий океан
Бушует и ревёт, не отпуская.
Но выбросить не в силах ураган
Из памяти, что ждёт меня родная.

И невозможно справиться с судьбой –
Хочу опять сюда, когда я дома.
А тут – мечтаю встретиться с тобой.
И по тебе одной моя истома.

Когда за днём уйдёт тревога
И успокоится душа,
Благодарить посмею Бога
Губами тихо, чуть дыша.

Нет, не при всех и не прилюдно,
А под луной… наедине
За то, что многое не трудно
Давалось в этой жизни мне.

За то, что утром на рассвете
Проснусь я снова, чтобы жить.
И видеть, как смеются дети.
С кем неразрывна моя нить.

Среди зимы пурга шальная
Блудила ночью по селу.
К домам сугробы наметая,
Сломала изгородь в пылу.

И утром долго дед лопатой
Грозил проказнице лихой.
Её назначив виноватой,
Хотя забор давно плохой.

Забыл старик уже с годами,
Что надо прясло поменять.
С одними справится делами,
А тут другие уж опять.

Дай Бог здоровья, а весною
Исправит всё умелый дед
А, что ругается с пургою –
Так шутит он… на склоне лет.

Дед Мороз пришёл под утро
И сказал хозяйке мудро:
«Я принёс подарок – лавку!
С вас - пять тысяч за доставку».

Любит оливье Снегурка.
Только съела его Мурка.
Любит кошка под рюмашку
Съесть того салата чашку.

В баню мы пошли с подружкой.
Там она огрела кружкой
Не меня... а по мужскому.
Я и впал от боли в кому.

Со Снегуркой я проснулся.
Как от чёрта отшатнулся.
То ж не девка, а артист
Из театра "Оптимист".

Очень славно погуляли
В юбилей у тёти Гали.
Вам признаюсь лишь мужчины -
Шёл домой в трусах Галины.

Из памяти стёрлись знакомые лица.
Одна в коммуналке, где комната - клеть.
В руках не журавль, а простая синица.
И некому сердце теплом обогреть.

Обычная женщина, не молодая,
Готовит на кухне нехитрый обед.
За грешные мысли себя осеняя.
Хотя и греха в тех раздумиях нет.

Укрыта косынкой коварная проседь.
Всё, кажется, серым и тусклым вокруг.
В усталых глазах - невесёлая осень.
И лишь одиночество – преданный друг.

Павлин в костюме разноцветном
Известен имиджем в столице.
И женихом, весьма, не бедным
Он каждой видится девице.

И вот молоденькая дева,
Точнее - Курица простушка,
Не побоясь Павлина гнева,
Уже о чувстве шепчет в ушко.

Но, посмотрев холодным взглядом,
Сказал Павлин: «Ну, ты и птица!
Узнала б прежде, что мне надо…
По крайней мере – не девица.

Другие вкусы тут и нравы.
Была бы ты мужского пола.
Тогда бы и добилась славы.
А у меня иная школа»…

Вот так, не солоно хлебнувши,
Вернулась Курица обратно
В своё деревню, где не лучше,
Но всё так просто и понятно.

Ночь. Крещенье. На реке
Жёны вместе с мужиками
В прорубь лезут налегке,
Осенив себя перстами.

Иностранный журналист
Снимки делает ретиво.
Только мыслями не чист,
Исказит потом всё лживо.

Как всегда про дикий нрав
Понапишет он в журнале.
Правду ложью измарав,
Чтобы денег больше дали.

Не понять ему страну,
Где в морозное Крещенье
Люди, как и в старину,
Совершают омовенье.

В своей постели снова полусонный
Лежу и вспоминаю анекдот.
В котором журналист самовлюблённый
Про вред куренья просвещал народ.

Учил он и курившего мужчину:
«Потратив на табак за много лет -
Могли на это вы купить машину.
К примеру, как вон тот кабриолет!»

«Так это ж мой!» - сказал мужчина бойко
И сел за руль, вдохнув в себя ментол…
А журналист, раздумывая горько,
По лужам до автобуса пошёл.

Вокзал мечты, вокзал надежды.
Я вспоминал о нём не раз…
И на перроне образ нежный
С платком сиреневым у глаз.

Как расставание нелепо.
И от прощаний тяжело.
А за окном мелькало лето
Сквозь неумытое стекло.

И, пусть, годов прошло немало,
Опять вернусь я в городок.
Чтоб только ты не прижимала
К глазам сиреневый платок.

Как и ждала, приехал он,
Но конь его, увы, не белый.
В дороге дальней запылён.
И вид у принца оголтелый.

"Нет! Не подходит нам такой" -
Сказала маме с папой дама:
"Какой-то грязный и больной.
Похож на пьяницу и хама"...

А вот соседка приняла.
Костюм почистила суконный.
Отмыла в речке скакуна.
И принц теперь в неё влюблённый.

Живут уж вместе много лет.
Детишки есть и всё, как надо.
Она для принца, будто свет.
И муженьку супруга рада.

А та мадам всё ждёт и ждёт.
Ругая свет, как в старых драмах:
«Да… Нынче принц пошёл не тот.
Не знает толк в приличных дамах».

Помни нежность уютного пледа.
Моих глаз голубых глубину.
И как ночью ныряли с разбега
В отражённую морем луну.

Не забудь, как цыганка гадала
На ладони твоей про меня.
И как времени было нам мало.
Не хватало не ночи, ни дня.

Вспоминай мои тёплые руки.
И падение звёзд в тишине.
В нашей жизни не будет разлуки.
Ты вернёшься, я знаю, ко мне.

В нежном танго почувствуй мужчину,
Повинуясь велению рук,
Что тебя увлекут в середину.
Раздвигая танцующих круг.

Только с ним ты захочешь быть слабой.
Устраняясь от вечных проблем.
Посвящая, с улыбкой лукавой,
Этот танец пронзительный всем.

И не важно, что нет между вами
Слов пустых о любви и судьбе.
Танец больше, чем игры словами.
Если Он - тот, кто нужен тебе.

В домах погасли поздние огни.
А где-то за окном поют девчата.
И песню исполняют так они,
Как бабушки и мамы их когда-то.

Такой-же слышен девичий задор.
И старых слов чарующие звуки.
Они не позабылись с давних пор.
Их подхватили, как подарок, внуки.

И пусть сейчас другие времена.
Осталось что-то в душах неизменно.
И будет жить великая страна,
Где песни так поют проникновенно.

В новогодние недели
Дни безудержно летели.
Помню только я салаты,
И сугробики из ваты.

А ещё – с телеэкрана
Белки – спутники дурмана,
Улыбались криво мне,
Ясным днём и при луне.

Думал я, что это грёзы.
И вина уменьшил дозы.
А зверьё не исчезало.
И его не стало мало.

Бросил я совсем спиртное.
Но сознание больное
Видит в телике зверушек
Среди ёлок и игрушек.

Я не знал, что эти белки
Там творят свои проделки
Для задора и веселья…
И пугался их с похмелья.

На жениха гадали мы с подругой.
Свой валенок бросая за забор.
Попали в парня! Взвыл он, как белуга.
И, кстати, заикается с тех пор.

Я вызвала врача по телефону,
Подруга же, не слыша парня стон,
Тащила, причитая, его к дому:
«Ну вот и мне жених! Ведь это он!»

Как много слухов и сомнений.
О том, кто прав, кто виноват.
Но быть другим не может Гений
И повернуть нельзя назад.

Ведь за большой талант от Бога
Немало нужно заплатить.
И, потому, прожив немного,
Судьбы так рано рвётся нить.

Но не забудут про Поэта,
Кто для людей потратил дар.
Душа, которого, за это
Взлетела к свету, как Икар.

Всем знакомая зимняя сказка.
Заколдован заснеженный лес.
Тащит сани устало Савраска.
Дочь увозит из дома отец.

Не даёт жизни злая старуха,
Неродную дочурку браня.
Мол, плохая из девки стряпуха.
И не чистит загон у коня…

Всем известна история эта
Изменю я лишь сказки конец.
Где под елью, послушав навета,
Не оставит бедняжку отец.

Будет в праздники рядом и в будни.
И поможет в любой трудный час…
Не бросайте детей своих, люди.
Чтобы после не бросили вас.

Веет морозом и холодно
От равнодушных людей.
Сердце которых заковано
В золото толстых цепей.

Нет за крестами богатыми
Искренних душ и тепла.
Ценится только каратами
Символ страданий Христа.