Веселов Виктор Романович

                    I
Под окном цветёт рябина,
Умывается   дождём.
И скрипит под ветром дом,
Помня старые обиды.

Заовражье. Пять домов…
Старики, верней старушки.
Покосились их избушки,
Но пока надёжный кров.

Он один здесь молодой.
Бобылём живёт и молча.
Нелюдимый Петька Колчин
И себе едва ль родной.

Двух волчат нашёл зимой.
Умерла их мать-волчица.
Может всё в лесу случится.
Схоронил. Сирот с собой.

Поит, кормит и купает,
Словно маленьких детей.
Любит больше, чем людей,
И язык их понимает.

И они в ответ ему
Платят лаской и отвагой.
Рвут обои и бумагу,
Всё берут на зуб в дому.

Подрастут. Там жизнь подскажет.
Может, в лес, но не на цепь.
Брать не станет на прицел,
Даже если и прикажут.

За спиной приказов много.
Он обстрелянный солдат
Но попал в кромешный ад
Знать, прогневал чем-то Бога.
         
                      II

Бойня в Грозном. Танк дымился.
Пашка Грач подставил их.
Раздавили в один миг.
Полк как будто испарился.

Заблокировав колонну,
Били в лоб со всех сторон.
Генерал пугал ворон,
А не строил оборону.

У душманов козырь свой.
Местность знают. Плюс разведка.
И стреляют очень метко.  
Был Кавказ всегда крутой.

Обгорел и весь в крови.
Но уйти не смог свободным.
Взяли в плен. Попал и взводный.
Да ещё десятка три.

Увезли в аул нагорный,
Разбросали по домам.
Хлеб и воду как рабам,
И работай, вол покорный.

Сам хозяин боевик,
Приближённый у Хаттаба,
Бородатого араба.
И работать не привык.

А хозяйство будь здоров:
Две отары, свиноферма.
Три жены. Одна же стерва
Косит глаз на мужиков.

Взводный, крепкий, рыжеватый,
Приглянулся ей, видать.
Уложила как-то спать
Не в сарае, на кровати.

А беда, она лиха,
За собой другую водит
И тебя опять находит
Беспардонно, как блоха.

Тайну вскрыли. Доложили.
Жёны были не дружны.
Не успел надеть штаны,
Автоматы разрядили.

Отвезли тела на свалку.
Абдулла спокоен был,
Трубку чёрную курил
И длиннющую, как палка.

На допрос Петра позвали
Да прикладом по спине.
-Вроде ты не лез к жене.
У меня ещё две крали.
Молодой, ещё сорвёшься,
И захочется в постель.
Снова будет канитель,
Новых жён не напасёшься.
Так и быть. Прости, Аллах,
Что потворствую неверным.
Будешь ты, наверно, первым,
Кто принял у нас ислам.
Даст согласие имам,
С ним в походах мы сроднились,
За Кавказ и веру бились.
Ты теперь послужишь нам.
Дочку старшую возьмёшь.
Подойди сюда, Роксана.
Погляди, краса какая.
Дом, семью здесь заведёшь.
И живи. Кавказ не гонит,
Если ты пришёл с добром,
А не с танковым полком.
Сожжены твои погоны.
Что молчишь? Какая честь!

-Не могу. Крещённый я.
Православная семья.
И невеста дома есть.
С детства не разлей-вода,
В школу за руку ходили.
И пока не схоронили,
Настя у меня одна.

-Вот шакал. Какой плевок.
Я с душой, а он мне в спину.
Раздавлю тебя, как гниду,
Тварь неверная. Щенок.

-Воля Ваша. Как угодно.
Ты хозяин, я холоп.
У меня клеймённый лоб.
А душа, она свободна.
Вас обидеть не желал.
И за честь скажу спасибо.
Но за мной ещё Россия,
Я присягу ей давал.

-Да закрой свой грязный рот.
Проверял тебя на вшивость.
Свадьбой вряд ли завершилось.
В чистоте блюдём мы род.
Гонор твой, гяур славянский,
Так вот просто не сойдёт.
Будем делать самолёт,
Наш особенный, кавказский.
Без пропеллера летает,
Баб и девок не клюёт.
Утром рано не встаёт
И цветы не поливает.
Сохраняй, носи на славу.
Мне за жён спокойней так.
Напросился сам, дурак,
Молодцам моим в забаву.

Дал команду. Псы явились.
Били зверски. Что он мог?
Сняли брюки. Наглумились.
Полоснули между ног.

Тут не кость. Нож гладко режет.
Кровь фонтаном. Боль и шок.
Лекарь йодом чуть прижёг,
Замотал бинтом несвежим.

Трое суток Пётр валялся
В лихорадке и в крови.
Шла гангрена, пузыри.
И хозяин напугался,
Что зараза в дом припрётся.
Приказал свезти в овраг.
-Пусть решает всё Аллах.
Раб без солнца обойдётся.                    
                          
                     III

Сколько дней во тьме сырой
Пётр лежал, он сам не помнит.
Кто пришёл тогда на помощь,
Свой ли Бог или чужой.

Как очнулся: небо, скалы,
Зверь глядит глаза  в глаза.
И как будто в них слеза
Языком врачует раны.

Он шершавый, как наждак.
И щекочет, и ласкает.
Пётр лежит, не понимает,
Кто прислал сюда собак.

Встать не может. Не прогнать.
Не промолвить даже слова.
Зверь даёт тепло живое
И вздыхает, будто мать.

Не собака, понял вскоре.
Мать – волчица без щенков.
Молоко течёт с сосков.
У неё своё, знать, горе.

И воцарствовал инстинкт.
Зверь роднился с человеком,
С древним предком, дальним веком.
Жизнь и горе на двоих.

Пил, сосал и не стеснялся,
Словно маленький щенок,
А точней сказать, сынок.
Так и на ноги поднялся.

Вспомнил римских близнецов.
Думал ли, что так случится,
И спасёт его волчица,
С человеческим лицом.

Мясо стал жевать сырое,
Куропатка, заяц ли.
Встал солдатушка с земли,
И домой пора герою.

Шёл к своим .  Он чтил Державу.
Был хороший поводырь.
Чуял русские следы.
Точно вывел на заставу,

Но к ограде не идёт.
Встала тихо за кустами.
Вот и проводы настали,
И тоска её берёт.

Шрам у левого виска.
Чёрнобурой  масти  лисьей.
Взгляд под цвет осенних листьев,
Два опавшие листка.

Пётр хотел её погладить
И обнять. Поцеловать.
Отошла. Глядит, как мать.
Всё до капли понимает.

Часовые подошли:
-Кто такой, как зверь заросший?
-Колчин Пётр. Из третьей роты.
Из чужой иду земли.
          
                IV

Повела судьба-печаль.
Госпиталь, врачи, палаты.
Что-то даже из зарплаты,
Целый год не получал.

Дембель. Дом. Куда деваться.
Мать умоется слезой:
-Ты, сынок, совсем седой,
А тебе ведь только двадцать.

Пётр несладко пошутил:
-Это, мама, снег Кавказа.
Очень влюбчивый зараза
И меня, знать, полюбил.
Может быть, весной растает,
В жизни всякое бывает.

Настя радугой вошла:
-Заждалась тебя, любимый.
…Ты глядишь как будто мимо.
Может, стала не нужна.
Иль нашёл уже кого,
И забыл, как мы дружили.
Нашу свадьбу отложили
До прихода твоего.

-Что, Настёна, так с налёту.
Торопиться ни к чему.
Побывал, мой друг, в плену,
И здоровьице ни к чёрту.

-А причём здоровье здесь.
Я зову не на работу
И дарю свою заботу,
И любовь храню, и честь.

Что сказать ей, как ответить.
Мол, калека, не мужик,
И остался только пшик,
Поезд есть, да нет билета…

Настя плакала и злилась,
Свадьбу всё-таки ждала.
Мать её к Петру пришла…
Всё в один клубок скатилось.

Не распутать, не порвать
И за нить не ухватиться.
По ночам ему не спится.
Догадалась, видно, мать.

Подошла, комок глотая:
-В церковь, Петенька, сходи
И врагов своих прости,
Что тебя во сне пытают.
Примирись с душой. Не жги,
Не казни себя, не мучай.
Ночь не спишь и днём, как туча.
И меня побереги.

Не сберёг. Ушла маманя.
Тихо сгасла, как свеча.
Не подставил ей плеча,
Не дождалась и вниманья.

Запил с горя. Шёл в кабак.
А потом завод прикрыли,
Обанкротили, скупили.
И теперь ИП «Бабрак».

Шеф – кавказец. Пахнет потом.
Шея  бычья и крутой.
Чем-то схожий с Абдуллой.
Пётр ушёл. Стал безработный.

Как-то вдруг открылся сам
Кольке Белому по пьянке,
Как горел  в подбитом танке
И под нож попал к врагам.

Про волчицу промолчал…
Пусть хранится в потаённом.
Тот поддакивал, кивал,
Но не очень удивлённо.

-Важно то, что ты живой.
Остальное всё вторично.
Я читал в журнале лично,
Есть протез теперь такой.
Надевай и всё в порядке,
И гордись своим конём.
Утром, вечером и днём
Делай вместо физзарядки.
Правда, цены нынче зверски,
В эконом бы надо класс.
Всё сегодня против нас,
Да и бабы стали мерзки.
От своей ушёл давно
И живу пока в покое.
Мужики, что кони в поле,
Им свобода как вино.

Жизнь теряла смысл и вкус,
Бормотала что-то глухо.
Даже с водкой было сухо,
Пётр тонул,  как сухогруз.

Настю видел очень редко.
Как-то рядом с мужиком,
Ограничилась кивком.
Знать, обиделась и крепко.

Вспомнил, был у деда дом,
Где-то в Знаменском районе.
Сдал квартиру двум влюблённым
И в деревню с рюкзаком.
               
                 V

Отошёл, душой оттаял.
Лес полечит, если хвор.
И к тому же дедов двор,
Огород, хлопот хватает.

Приспособился, живёт
И хозяйством плавно правит,
Да с волчатами играет.
Разговорчивый народ.

С речки стылый ветерок.  
Осень шла, ступая тихо.   
Словно жёлтая зайчиха,
Глаз косила на восток.

А рябина шелестела
И стыдливо на ветру
Искупалась по утру.
С кем-то встречи захотела.

В дверь стучат. Открыл: она.
Настя, собственной персоной.
Не в ночах его бессонных,
Наяву и чуть бледна.

-Что глядишь? Не пустишь что ли.
Чай с  дороги. «Проходи».
Сердце дрогнуло от боли, 
Обожгло огнём в груди.

В дом зашла. На лавку села .
-Николай всё рассказал.
От меня зачем скрывал?
Знай, душа сильнее тела.
Что постель? Поспал да встал.
А любовь  навек , до гроба.
Думала, что есть зазноба.
Бросил, мол, меня, предал. 
Утопиться мысль пришла.
В храм ходила. Стало лучше.
Не гони меня, Петруша.
Я с ума сойду одна.
Сон на днях приснился странный:
Белый лебедь на реке.
Раненый плывёт ко мне,
Неприкаянный, желанный.

Что солдат ответит ей,
Мы давать прогноз не станем.
Двух людей в избе оставим
Посреди судьбы своей.

А рябина под окном,
Любопытная девица.
Всё краснеет и стыдится,
Но заглядывает в дом…

© Copyright: Веселов Виктор Романович, 2018
Свидетельство о публикации №118042503399