Продолжение детективной повести «Остров неявных смертей» Олег Яненагорский

Глава тридцать третья
День седьмой. 
«Мы разошлись, как в море корабли»...

Наверное, в конечном счёте, 
вся жизнь — это череда расставаний, 
но больней всего бывает, если с тобой
даже не удосужились проститься.
Пи Патель 

Яхта пришла за нами рано утром. На этот раз она была без туристов. Ван через бортовую радиостанцию вызвал полицию. Видимо его сообщение о событиях на острове повлекли нешуточную реакцию высокого начальства, поскольку через три или четыре часа прилетели два полицейских вертолета, на борту которых, кроме пилотов, находились шесть полицейских, в том числе – три офицера. В каком они были чине я не понял, но Сан Саныч тихо присвистнул, увидев знаки отличия одного из них. Сначала полицейские допросили Вана и Сан Саныча, а потом – использую их же в качестве приводчиков – всех нас. Сан Саныч показал полицейским тайник с винтовкой, Ван – склад с оружием в скале. Я рассказал о своих предположениях, отдал бутылку с остатками кока-колы и перекачал файлы с нужными фотографиями. Естественно, всё, что касалось только наших дел и отношений, прилетевшим осталось неизвестным.  
Потом полицейские взялись за отельную обслугу. Видимо какая-то информация у полицейских была еще до прилета на остров, потому, что уже через полчаса мы увидели Цзинсуна, идущего в наручниках и в сопровождении двух полицейских. 
Перед тем, как наша яхта покинула остров, полицейские на лодке отправились к подводному тайнику с наркотиками, на который им указал Виктор. Потом изъятые пакеты погрузили на один из вертолётов и вместе с двумя офицерами и арестованным Цзинсуном они улетел. Остальные полицейские остались на острове. Ван сказал мне, что за телами умерших и Аллой Петровной придет специально оборудованный полицейских катер. Ну, это было «ежу понятно» – без холодильных камер в таком теплом климате транспортировка трупов на большие расстояния просто не возможна. А «веселая вдова», наверное, должна была изображать «почетный конвой» трупов в сопровождении конвоя обычного, но предназначенного уже только для нее…  Кто его знает, какой юмор у азиатских полицейских?  
Во время последнего обеда царили смешанные чувства – с одной стороны все мы были рады покинуть остров, с другой – воспоминания о погибших не способствовали проявлению сильного удовольствия. Наши вещи заранее были собраны, упакованы и давно перенесены на борт яхты. Мы попрощались с Ваном, поблагодарили оставшихся в живых служащих отеля и по лестнице спустились на пирс. 
- Ван, прости за подозрения, - сказал я, перед тем как шагнуть на трап. - Трудно верить всем, не зная языка и в такой необычной обстановке. И не дай Бог тебе еще такого туристического сезона. Удачи!
Ван печально улыбнулся, крепко пожал мне руку и сказал, видимо, запутавшись в русских выражениях: 
- К черту! 
Яхта легла на курс, а мы, столпившись на корме, смотрели на удаляющуюся скалу - «Остров неясных смертей». Когда он почти скрылся из глаз, все отправились в судовой бар. Я придержал Инну за локоть и попросил задержаться. Она испуганно вздрогнула, а я засмеялся:
- Боишься, что в подводный гарем к Нептуну отправлю?
- Дурацкие у тебя шутки, - ответила Инна. Ольга задержалась на трапе и молча смотрела на нас.
- Иди, - махнул я ей рукой, - сейчас мы к вам присоединимся. 
Ольга спустилась внутрь. Помолчав, я сказал:
- Инна, ты умная женщина. Подумай о своей жизни, пересмотри взгляды, займись чем-то серьезным и настоящим. Не ешь ты сама себя изнутри и не мучай мужа. Иначе это плохо может кончиться… Для тебя – серьезной болезнью, а он – от усталости – может найти себе другую. Поверь человеку, любившему своих жен и пережившему два развода.
Помогай мужу в бизнесе, для души займись чем-нибудь. И не важно, что именно это будет – твой личный бизнес или благотворительная деятельность, учеба или литература… А может быть художественная фотография… Ведь у тебя получаются интересные пейзажные снимки – я видел их - а это значит, что есть «чувство кадра». Хватит тебе растрачивать свою жизнь по мелочам в неосновательных тревогах и в умственной жвачке придуманных проблем. Ты умная женщина, и половина жизни еще впереди. А теперь пойдем в бар – ты выпьешь какой-нибудь полезный сок, а я – «вредное вино». На берегу, с легким сердцем я помашу тебе вслед, потому, что сказал, всё, что хотел.
Очень надеюсь, что Инна задумалась над моими словами, ибо какая женщина в душе не считает себя умной?  Зачем я это сделал? Мужская солидарность – помоги незнакомцу если можешь… Делай, что можешь, и будь что будет.
И еще два коротких разговора состоялись, пока яхта шла по спокойному морю. Бажене, с глазу на глаз, предварительно сообщив, что был рад знакомству и высокого мнения о ней, как о личности, посоветовал переоценить себя и не гоняться за мужиками. 
- Можно еще долго прыгать из кровати в кровать, - говорил я, стоя рядом Баженой на носу яхты, - но молодость быстро проходит, подрастает конкурирующее поколение и однажды можно ощутить свою не востребованность. Знаю одну даму, полностью растратившей себя на случайных мужиков… Сейчас перед сном поглаживает разноцветные вибраторы – черный, красный, белый и желтый – и засыпает в сильной неудовлетворенности. Подумай над моими словами – это я тебе почти по-отцовски говорю, хотя не каждый отец может на такие темы говорить с дочерями.       
Если Бажена дура – может пренебречь моими словами. Если нет – то сделает правильные выводы. «Каждый хозяин своей судьбы… И доли своей кузнец…».  И делай, что сможешь…
 Надежде я не стал сообщать, что знаю ее настоящее имя и часть биографии. Зачем? В баре, подняв бокал и поочерёдно глядя на всех, торжественно провозгласил:   
- Свободный пилот и свободный философ Ричард Бах однажды правильно сказал: «В своей жизни мы можем найти себе оправдание, а можем найти здоровье, любовь, понимание и счастье. Мы создаем свою жизнь силой своего выбора». Очень надеюсь, что в ближайшее время каждый из нас сделает правильный выбор – в этот момент специально посмотрел в глазе Надежде - и будет рад этому до конца жизни. Сколько бы этой жизни не осталось… Выпьем за правильный выбор, ибо только он является залогом счастья. Sapienti sat!  
Все молча выпили, и надеюсь, что каждый осознал серьезность моего призыва. 
Через полтора часа яхта вошла в залив у Паттайи. В порту заказанные такси уже ждали своих пассажиров. Мы выгрузились на пирс. 
- Ну, что товарищи офицеры, будем прощаться? - мой вопрос был обращен к Сан Санычу и Виктору. 
- Ты так и не рассказал, как вычислил, что я майор, - улыбнулся Виктор. 
- А еще он не рассказал тебе анекдот, как две группы юристов спорили на коробку коньяка, - добавил Сан Саныч.
Ты смотри-ка, - мелькнула мысль, - как Сан Саныч элегантно уклонился от скрытого вопроса про его офицерское звание, и переключил внимание Виктора. Ох, не прост, Сан Саныч, ох не прост.
- Напишу Виктора письмо с анекдотом, - как только получу коньяк, выигранный на пари, - отшутился я.
Мы пожали друг другу руки, пожелали «всего наилучшего». Виктор на прощание сказал, что «не зря он здесь так отдыхал – есть польза и будет благодарность». Польза понятно у него, а вот кому благодарность будет? Сан Саныч помахал рукой и оба уехала.   
С Баженой, Инной и «Надеждой» я попрощался еще на яхте, выпив с ними по бокалу шампанского – Инна чокнулась с нами бутылочкой минеральной воды. Они тоже уже разъехались. Осталась только Ольга - она стояла в стороне и казалось чего-то ждала. Подойдя, улыбнулся и обнял ее, потом поцеловал в лоб и сказал:
- О, звезда его очей! Ты умная, красивая, богатая… Постарайся теперь быть счастливой. Прощай...
На ресницах Ольги дрожали слезы, но она пыталась улыбаться: 
- Прощай, «старый импотент»… Я буду счастлива. Многому ты меня научил… меньше, чем за неделю. И, наконец-то, я поняла выражение «Самый сексуальный орган мужичины – это его мозг». И ты будь счастлив… сколько сможешь…
Дойдя до такси, Ольга оглянулась, помедлила, будто чего-то ждала или хотела сказать, но потом решительно открыла дверцу и села в салон. Глядя на разворачивающееся такси, я испытывал сложные чувства. Красиво расставаться – великое искусство! «И жизнь удалась, если коньяк, который ты пьёшь, старше женщины, с которой ты спишь»… Или спал, - горькой усмешкой блеснула шальная мысль.