«Порядком надоел его мне лик» -
Жене-актрисе буркнул режиссёр.
Когда на их пути опять возник
Её поклонник – старенький суфлёр.

Она могла бы многое сказать
Супругу благоверному в ответ.
О том, что муж любил ей помыкать.
И даже вызывал на Худсовет.

О том, как роль учила по ночам.
И как «Не верю…» он ей говорил.
Хотя, уже гордиться должен сам,
Что вместе с Примадонной рядом жил.

А вот суфлёр – мужчина «золотой».
Из текста ей подсказывал слова.
И лишь благодаря поддержке той
О ней, как о «звезде», идёт молва.

Не в том величие вождя,
Чтобы оставить след кровавый.
А в том, чтоб свой народ щадя,
Достигнуть мира без расправы.

Зачем стена, коль есть ходы
Для тех, кому закон не писан.
К чему поэта вновь труды,
Ведь прежний томик не прочитан.

Речей не надо, где есть ложь.
Звезда зачем, что не сияет.
И не потушит, пламя, дождь,
Когда в душе огонь пылает.

Тянулся сердцем он туда,
Где было трудно, но манили
Давно ушедшие года.
Ведь только там его любили.

Взамен не требуя наград,
Всё отдавали, чтобы дети
Учились в жизни без преград
И им жилось легко на свете.

Молитвой матери храним,
Достиг он многого, но всё же –
Хотел вернуться блудный сын
В свой отчий край, что всех дороже.

Его все звали Адмирал,
Хоть был он мичманом на Флоте.
Но праздник бурно отмечал
В денёк июльский на болоте.

Построил плот, на мачте флаг –
С серпом и красною звездою.
Любил он старый белый стяг,
Что снизу с синей полосою.

Присев у мачты, вспоминал
О жизни прошлой без печали -
Как волны бились о причал,
Где из похода жёны ждали.

И слышно было далеко,
Как песни ночью он горланил
Про край, где было нелегко.
И где он молодость оставил.

Без лишних слов порою ясно,
Когда увидишь край родной.
И всё покажется напрасно,
Что прежде делали с тобой.

На поле, где мы в ночь пахали,
Сегодня рослый березняк.
Себя зачем-то утруждали,
Ведь обернулось всё не так.

Не так, как думали в те годы.
Сейчас другие времена.
Кому нужны пшеницы всходы.
Лишь, как товар, земля нужна.

В глаза смотреть порою стыдно
Тому, кто силы не жалел.
И создавал для нас, но видно
Мы недостойны этих дел.

Приватизировали смело.
Кто похитрей, урвал кусок.
Но нет хозяев, чтоб умело
Землёю пользоваться смог.

Без лишних слов порою ясно.
Когда увидишь край родной.
И всё покажется напрасно,
Что прежде делали с тобой.

Зря ты этих дружков вспоминаешь,
Что приходят посвататься вновь.
Ни к чему вечерами вздыхаешь.
Не пришла к тебе, значит, любовь.

Женихов на деревне лишь двое –
«Итальянец» и Васька – «Боксёр».
Тут остались они от «застоя».
Так и ходят на пару с тех пор.

Первый сам «Итальянцем» назвался,
Ведь слова знал: «Ликёр» и «Пардон».
Ну, а Вася с бараном бодался,
Нос свернул. И «Боксёром» стал он.

У обоих одна лишь забота –
Подзанять на бутылку деньжат.
И хотя им жениться охота,
Но в деревне не каждый им рад.

Так, что ты не вздыхай, дорогая,
Что любовь обошла стороной.
Чем таких называть нежно «Зая»,
Лучше быть в этом мире одной.

В жизни разное, может, статься,
Но отчаиваться нельзя.
И не нужно врагов бояться,
Когда есть у тебя друзья.

Пусть, сейчас ты один в дороге.
Знай, что станем - к спине спина.
Только – кликни нас в час тревоги.
Разве, дружбе страшна война?

И, когда ты добьёшься цели,
Посмотри на людей вокруг.
Лишь беда проверяет в деле,
Кто тебе настоящий друг.

Жар пылающего лета
Накалил земную твердь.
Но по нраву детям это,
Что несут на речку жердь.

Вот приладят, чтобы выше
В воду было им нырять.
Так их учит дядя Миша,
Детство вспомнивший опять.

Ведь и он любил когда-то
Тут купаться до темна.
Хоть нырял похуже брата,
Не достав ногами дна.

С головой уже седою,
Не забудет Михаил,
Как с ребятами гурьбою
Время летом проводил.

Промелькнули годы-братцы.
Пробежали, как вода.
Но так тянет искупаться
В речке детства иногда.

Есть в мире та, что не заплачет,
Несправедливости вкусив,
Обиду в сердце гордо спрячет.
И снова взгляд её красив.

Она пройдёт, как королева.
И смолкнет тотчас разговор.
В глазах её не будет гнева.
Лишь победителя задор.

Не важно ей тех сплетниц мненье,
Что обсуждают жизнь девиц.
Хоть в тишине уединенья
Блеснёт слеза из под ресниц.

Её рука в моей в руке
Лишь на короткое мгновенье.
Так отчего же мнится мне,
Что неспроста прикосновенье.

Хоть протянул свою ладонь
Я для того, чтобы прощаться.
Но в сердце вспыхнувший огонь,
Как будто звал - ещё остаться.

Нет, я не стал от дум сильней.
Я только гость в её квартире.
И друг мой был сегодня с ней.
Одной такой в огромном мире.

Вот опять наступает рассвет.
На заре звёзды с неба стирая.
И луна исчезает им вслед,
Мои думы с собой забирая.

Взгромоздившись на жерди оград,
Петухи спозаранку запели.
Деревенский старинный уклад
Поднимает хозяек с постели.

Скрипнет тихо на улице дверь.
Звякнет где-то ведро на крылечке.
Лучик солнца скользнёт на постель.
А второй затаится на печке.

До обеда в кровати засну.
Мне, как гостю, дозволено это.
Проводив нынче ночью весну,
Окунусь я в июньское лето.

Пусть, я белая ворона
Среди стаи чёрных птиц,
Но не хочется у трона,
Как лакею, падать ниц.

Мне бы только вольный ветер.
И раздольные луга.
Где раскинет в тёплый вечер
Месяц острые рога.

Не мила мне заграница.
Не хочу чужих оков.
Мне родней своя светлица.
Вкус домашних пирогов.

Пусть, я белая ворона.
Уродился я такой.
Для меня нет лучше звона
От церквушки над рекой.

Снова читаю чужие стихи,
Если за окнами осень.
И не настолько они уж плохи,
Только печальные очень.

В них журавлей улетающих крик.
И двух сердец расставанье.
Возле парома прощания миг,
Где ты сказал: «До свиданья».

И вот опять в этот вечер одна
Жду я звонка, как стемнеет.
Чтобы обрадовал голос меня.
Тот, что любовью согреет.

Приложив труд немалый, конечно,
Не жалея не ног и не рук,
Написал кто-то слово беспечно.
Чтобы видели люди вокруг.

Что хотел доказать – непонятно,
Начертав на скале краской мат.
Или это, казалось, занятно,
И проделке своей был он рад.

Может, думал, а вдруг люди скажут:
«Вот храбрейший из всех скалолаз!»
И на мысли дурные укажут,
Что «художнику» радуют глаз.

Только вряд ли случится такое.
Не оценят поступка того.
И лишь кто-то решит за «героя»:
«Это ж просто автограф его!»

Напиши, я прошу, письмецо,
Юных лет «боевая» подруга.
Кто приходит сейчас на крыльцо
Деревенского нашего клуба?

Ты прости, я сказать не успел,
Когда поезд рванул от перрона,
Что тебе только песни я пел.
Хоть была не одна ты у клёна.

Здесь, на Дальнем Востоке, тепло.
Но роднее мне наша природа.
И ты верь, что вернусь всё равно,
Отслужив, как и надо, три года.

Море южное, летний роман.
И прогулки вдвоём под луной.
Может – сказка, а может – обман.
Или это придумано мной…

Крики чаек, зовущие вдаль.
Черноморского солнца закат.
От грядущей разлуки печаль.
И не манит дорога назад.

Ждёт тебя дома муж и семья.
Да и я – не свободен, прости.
Вспоминай, если хочешь, меня.
Об одном лишь прошу - не грусти.

Спят все люди крепким сном.
Высоко лишь на балконе,
Издаёт любовник стон,
С громким прозвищем "Сталлоне".

Как всегда, некстати, муж
Заявился вдруг со смены.
Не сорвал "Сталлоне" куш.
Был готов бежать сквозь стены.

Только женщина мудрей -
На балкон его закрыла.
И одежду поскорей
В уголок, в шкафу зарыла.

И хотя лишь минус пять,
Мачо голому не спится.
Вряд ли будет вновь гулять...
Если сможет вниз спуститься.

Река. У мостика кривого
В воде по пояс – мужичок.
Вбивает гвозди в доски снова,
Держа привычно молоток.

Вчера ходил до сельсовета –
Глава плечами лишь пожал:
Знакома, мол, проблема эта.
А как помочь, и сам не знал.

В деревне старенькой три дома.
Кто смог – уехали давно.
Ни лавки здесь, ни гастронома.
И по ночам темным – темно.

Да и жильцов осталось мало –
Старушки три и старый дед.
Ходить вокруг им тяжко стало.
И через речку – брода нет.

Здесь напрямик – два километра
Да районного села.
Там – магазины и аптека.
И в Пенсионном есть дела.

Вот и колотится мужчина
Тут по весне не первый год.
И стал он тем – дороже сына,
Кто этот мост, как чуда ждёт.

Увидеть всего на мгновенье
И снова так глупо забыть -
Лицо, промелькнувшее тенью.
Как с прошлым незримая нить.

И вечером в памяти рыться,
Бессмысленно глядя в окно.
Листая, как будто страницы
Из книг, что читал я давно.

Ворочаться после в постели,
От мысли навязчивой ночь.
От дум, что уже одолели,
Стараясь избавиться прочь.

А утром, с приходом рассвета,
Услышав за окнами смех,
Вдруг вспомнить далёкое лето.
И ту, что была лучше всех.

«Ну слава Богу! Вот и тень!» -
Воскликнул дед, присевший рядом:
«Устал ходить я целый день
В жару такую с этим стадом».

Он на овечек показал
И сквозь тяжёлое дыханье,
Продолжил: «Хоть отряд и мал,
Но тоже требует вниманье.

Держали раньше и коров.
Какое с овцами сравненье.
Когда был молод и здоров,
Работа делалась в мгновенье.

Теперь совсем здоровья нет.
Да и восьмой уже десяток».
Тут он привстал: «Пойду, сосед.
Не проморгать бы мне «ребяток»».