В бреду, а может быть во сне,
Он вдруг возник в моей каморке.
С мешком заплечным на спине,
В пропахшей дымом гимнастёрке.

Не говорил, а вёл допрос,
Бросая фразы грубовато.
В вопросах не было угроз,
Но отвечал я виновато.

Он водку лил себе в стакан
И выпивал легко, как воду.
Хрипел: "Похоже, врёшь пацан.
Не то хотели мы народу.

Не может, чтобы миллион
Тот получал, кто для Победы
Не сделал даже и патрон.
И не видал людские беды.

Тех миллионы, кто в тылу
Недоедал, не спал ночами".
Он кулаком бил по столу,
Ругаясь бранными словами:

"Чем не угоден красный флаг,
Что охранял я с автоматом?
Зачем же брал тогда рейхстаг?
Зачем погиб я в сорок пятом?"

Он сгинул так-же, как возник,
В пропахшей дымом гимнастёрке.
Сказав - "пацан", хоть я старик.
Один... в прокуренной каморке.