Каждое утро - это не только начало нового дня. Если проснуться рано-прерано, когда встаёт бабушка, чтобы подоить корову и прогнать её в стадо, то можно понаблюдать, как просыпается солнце... Сначала рассеивается ночной сумрак, и в окна комнаты всё больше поступает света. Потом по небу начинает разливаться, словно смущаясь, бледно-розовый румянец зари. Под ним внизу, над самой линией горизонта, золотится полоска. И вдруг из неё выстреливают лучи... - тонкие, острые, внезапные и слепящие. И вот, выбежав босиком на крылечко, ощущаешь утреннюю прохладу, запахи трав, на которых ещё не успели просохнуть слезинки-росинки. Раскинув широко-широко руки и запрокинув от восторга голову, крепко зажмурив глаза и улыбаясь, можно обнять это солнечное утро, глубоко вдохнуть свежесть и аромат деревенского лета.
Если смотреть с крыльца дома вдаль, то слева, впереди и направо, насколько хватает глаз - всё это сверкает под солнцем Аргунь. Она бывает временами поу'же, извивается руслом, видны островки с ярко-зелёной травой. А во время разлива она становится просто сплошным пространством воды и блестит с холодным зеркальным отливом. Река огибала справа село Дурой, где я родилась и жила в свои детские годы. Получалось, будто село взбежало на этот крутой берег, (каменистый мыс звали Тареча), удивилось необычайной красоте да и замерло... С противоположной стороны села была степь с пашней и сопки вдалеке до самого высокого голубого неба.
Село было обычное, как множество других, в три длинных улицы. В нём были, как положено, контора колхоза, сельсовет, магазин, в котором было всё - это на верхней улице. Там же, с правого краю при въезде в село, был маслозавод. В этом же краю, повыше в степь, была и колхозная ферма, и находились загоны и ямы с креолином для овец, и навесы для их летней стрижки. Был ветеринар, специалист, необходимый для колхозного хозяйства. Медпунктом был просто небольшой сельский дом, чистотой просто сияющий, и я не припомню ни одного пациента, который бы мне хоть случайно встретился, видимо, всё население было здорово. Школа была в моём детстве восьмилетка, с интернатом, где жили ребятишки из маленьких приграничных поселений Ку'ти и Богдановка, в которых располагались заставы. В центре села был клуб, где по вечерам показывали привозные фильмы, были танцы под "живую музыку", гармонь и баян, а по праздникам - собрания торжественные и концерты художественной самодеятельности. А уж какие были голосистые певуньи... Перед глазами так и стоит красавица с роскошными чёрными косами, она была из интерната, не дуроевская, Лида Курбанова, пела песню "Волга" из репертуара молодой Людмилы Зыкиной, только набирающей свою популярность. Напротив клуба, на другой стороне улицы, получалось, на берегу реки, была большая территория колхозных гаражей, где старая и новая техника обитала, ремонтировалась и проходила подготовку к сезонным работам. И где мы, детвора, играли в казаков-разбойников и в пограничников и шпионов. В селе была своя электроподстанция с неизменным дядей Сашей Баженовым. Свет подавали в дома только с наступление сумерек и в 12 часов ночи он выключался. Самым главным объектом в доме была печь: она и накормит, и обогреет, и от горящей топки даже было светло.
Вот что запомнилось из детства, так это необычайное постоянство всего... Нашей "медичкой" всю свою жизнь была Татьяна Мефодьевна, ветфельдшером - тётя Нина, Нина Егоровна.Директором школы до почтенных лет была Евдокия Елизарьевна, а председателем колхоза до старости - Иван Матвеевич. Люди корнями вросли, любили своё село, землю и людей, вырастили своих детей и воспитали не одно поколение чужих. И никуда не уезжали, не бежали! А каждое утро просто было продолжением жизни...
