Наступило лето, а с ним и школьные каникулы. Забайкальское лето жаркое, довольно сухое, с частыми ветрами и пылью со степи. Степи в начале лета покрываются травой и расцветает множество разнообразных цветов. Некоторые цветы на вид и невзрачные, мелкие, но какой от них аромат... И в общей картине степь благоухает всевозможными цветами и дурманит запахами. Если взяться описывать степную красоту, то этому можно посвятить полностью всё повествование. Приезжие люди дивятся на эту завораживающую природную сказку: степи бескрайние, небо бездонной глубины и чистейшей синевы, и сопки вдали самых удивительных и неожиданных оттенков, от пастельных до насыщенной зелени и даже фиолетово-синих. А местные жители привычны к окружающей природе, и эта красота для них просто повседневная обитель, где течёт их жизнь в насущных трудах и заботах.
Для сельских ребятишек той поры летние школьные каникулы больших развлечений не сулили. Подросткам всем разрешалось по мере сил работать в колхозе, там всегда был непочатый край разных дел. Были фермы дойного стада и отдельно молодняка, которые летом были на выпасе, их надо было помогать пасти, пригонять на дойку и ночлег, загонять на водопой в Аргунь. Взрослым мальчишкам эта работа была просто в радость, потому что они были верхом на конях... Ночами они выгоняли лошадей в ночное - накормить, искупать и дать им отдохнуть от дневной жары и не дающим покоя оводов и слепней, одолевавшим и скот, и пастухов. Некоторым пацанам везло попасть на полеводческий стан, если отцы были трактористами или комбайнёрами в колхозе, за работу получали трудодни. Девчонки тоже не сидели без дела. Кто постарше, те помогали матерям на дойке, на птичнике. А основная летняя работа для всех подростков были огороды, домашняя уборка и даже готовка еды, не у всех этим занимались только бабушки, требовалась помощь и с младшими братьями и сёстрами, за которыми глаз да глаз... Деревенские ребятишки - народ вольный, они знают в округе каждый ров, камень, балку, каждый метр берега реки и целую кучу всяких секретов, как сбежать от зоркого ока старших.
У всех рядом с домом обязательно была построена летняя кухня, иначе не было бы в доме спасенья от мух, деревня ведь всё-таки, хозяйство... Еду приходилось готовить на печке, хлеб пекли сами. Были примусы и керогазы, но на них в основном еду подогревали наскоро. И хотя шёл уже 1963 год, и Гагарин слетал в космос, но про холодильники и не слышали в сёлах, эту роль выполняли с честью погреба. Развлекающую и оповещающую роль в те годы возлагали на радио: все новости, концерты песен и симфонической и народной музыки, даже спектакли, оперетты - всё передавалось с шести часов утра, сразу после исполнения гимна Советского Союза, и до полуночи, когда по завершению ночных новостей били двенадцать раз Куранты, и радио засыпало со всей страной вместе.
Совсем неудивительно то, что многие дети не выезжали дальше районного центра, куда время от времени приходилось съездить за какими-нибудь важными покупками или, не приведи Бог, в больницу, пока не заканчивали школу, и не подоспевала пора учиться дальше. Автобусного сообщения не было, ездили на грузовых попутках, в кузове в летнее время, но и в кабине с водителем, естественно, в зимние холода. Бывало, что ехать было необходимо, а места в кузове свободного не оказывалось, то взрослые закутывались в тулуп, подстилали охапку сена или соломы и так преодолевали расстояние до нужного населённого пункта. Также излюбленным сельским средством передвижения оставались лошади: летом - в телеге, а зимой с санями. У некоторых мужиков на селе были и мотоциклы, но это было большой редкостью и показателем или достатка семьи, или выдающихся данных характера владельца железного коня. Вот вспоминаю всё это и думаю, как изменилась жизнь за прошедшие полвека, даже не в глобальном смысле, а в простых мелочах. Поэтому со своими внуками смотрим на жизнь с разных точек зрения и под разными углами...
В это начавшееся лето у меня были первые каникулы, законные, заслуженные: я окончила первый класс. Главной радостью, которую я дожидалась весь учебный год, было разрешение обрезать косы, просто замучившие меня за учёбу. Как только не умудрялись мы их плести... (Маме надо было уходить с утра, а мне - после обеда). Вторая радость была неожиданной и о ней заранее не говорилось вслух, поэтому мне было, как гром среди ясного неба: мы с мамой ехали в отпуск в Сибирь! На поезде от Досатуя (тогда узкокалейки до Приаргунска ещё не было,) до областного центра Читы, для меня одно это название уже было олицетворением другой жизни, а там ещё дальше, до города Ачинск. Где он, как далеко и что за город, мне не было известно, просто я знала, что там моя мама прожила своё детство до пятнадцать лет. Как собирались и доехали до поезда в Досатуе, я не помню, наверное, как обычно, на попутной грузовой машине... А может, председатель сельсовета Нил Иваныч, приходившийся маме сродным братом, довёз нас на колхозном "бобике". Но вот началась посадка, вещей у нас было немного, и мы зашли и присели на места в своём общем вагоне. Поезд я видела впервые. Интересно было, что он всё время монотонно стучит и покачивается, словно стараясь побыстрее усыпить своих пассажиров. Понятное дело, что я захватила престижное местечко у окна и прильнула к нему. За окном побежала вечерняя степь со знакомыми видами, иногда останавливались на небольших станциях, заходили ещё пассажиры, изредка кое-кто выходил, но в основном, как показалось мне, всем надо было в Читу. Когда стало смеркаться, мы с мамой поели домашних припасов, меня сморил сон, и я незаметно провалилась в качающуюся волшебную зыбку*, которая везла в неизвестность. А утром мы приехали в столицу Забайкалья, в Читу, это было моё первое знакомство с ней, я ещё не видела города, но абсолютно была уверена, что я его люблю. И предчувствие не обмануло меня. Где бы я ни была за свою жизнь, я люблю этот город моей малой родины как в тот первый день...
День надо было провести в ожидании поезда на нужное направление. Мы где-то бродили, недалеко от вокзала, были в парке, сидели в тенёчке и ели мороженое, которое я тоже пробовала впервые. До чего же мы были не испорчены в детстве всякими "Сникерсами" и "Баунти"... И как только выжили?!
Ближе к вечеру прибыл поезд, откуда-то с Дальнего Востока, началась неспешная посадка, стоянка была длительная. Уставшие от духоты в поезде пассажиры вывалились из вагона в надежде на отдых на свежем воздухе, но на перроне тоже была жара. Пили из автоматов лимонад и ели мороженое. После проверки билетов проводник разрешил подняться в вагон. Он был совсем другой, по сравнению с тем, в котором мы приехали из дому, с отдельными маленькими спаленками-купе, как пояснила мне мама. В нём было четыре спальных полки-кровати с мягкими сиденьями, малюсенький столик, накрытый салфеткой из накрахмаленной ткани, который стоял перед окном почти во всю ширину купе, и на нём тоже висели накрахмаленные шторки. Хоть поезд уже откуда-то ехал, но в нём было очень чисто, почти все ехавшие пассажиры гуляли по перрону, чтобы размять ноги и проветриться от дальней дороги. Мне уже сразу всё понравилось! Началось моё первое в жизни путешествие. Теперь я ни столько поглядывала в окно, сколько была увлечена жизнью вагона. Из-за жары, для проветривания, видимо, двери купе были открыты. Похоже было, что в купе в основном ехали родные люди семьями или за дорогу уже так сдружились, что стали как родные.
Я прогуливалась по коридору с видом независимого самостоятельного попутчика, с хорошими манерами и воспитанием... Ни к кому не подходила ближе дозволенного приличием расстояния, как бы поглядывая в окна на природу, на самом деле успевала скосить глаз и заприметить интересненькое в соседних купе, не зря ведь росла на границе, опыт поколений, как говорится, впитала с молоком матери... Друзей подходящего возраста не наблюдалось. В основном были все взрослые, даже кое-кто престарелые, в моём понятии, люди. Они ели, читали, болтали и играли в карты, спали, похрапывая. Скоро мной овладела скука и я тоже угомонилась на своей постельке на ночь, благо, была нижняя полка. К ночи в вагоне стало посвежее, поезд был скорый, мчался почти без остановок, только даже во сне мне было страшновато, когда на перегоне наш поезд, поравнявшись со встречным, издавал пронзительный гудок, и начинался такой грохот, словно это было "светопредставление", как говорила моя баба.
Следующий день встретил развесёлым солнечным лучом в окошке. Мы умылись и позавтракали, проводница любезно разносила чай в серебристых подстаканниках с различными узорами, на иных были изображены даже космические ракеты. А потом день превратился в сказочное действо. Люди вдруг оживились и начали суетиться и лезть к окнам с возгласами: - Байкал! Байкал! Да, да... вот такой тёмный я была человек...- я не знала причины этого восторга, и кто он такой, или что это такое... - БАЙКАЛ. Звучало как-то магически завораживающе. Вдруг и мне стало видно нескончаемое водное пространство, спокойное, величественное... Где-то поверхность его была голубовато-белой или скорее даже серебрилась. Через некоторое время вода становилась тёмно-синей, почти чёрной. Но когда поезд приближался вплотную к берегу, поражала невероятная прозрачность, было видно камни на дне, и солнце проходило сквозь слой воды и играло лучами по камешкам. Часто поезд нырял в тоннели, честно говоря, меня первый раз испугала эта внезапная темнота и какой-то особенный звук, возникший от состава при движении в тоннеле. Мы практически весь день ехали вокруг озера, насмотрелись со всех сторон на его красоту. Даже был такой отрезок пути, где мы почему-то долго стояли просто в "чистом поле", чем немедленно воспользовались отчаянные головушки из молодых пассажиров: они выскочили из вагонов и нарвали прибайкальских цветов, вызвав волну восторга и восхищения простыми полевыми цветами, будто похитили их в каком-то сказочном заговорённом царстве волшебницы Природы...
Следующим поражением моего детского деревенского воображения были большие зелёные медведи, встретившие нас на перроне Иркутска. Их было несколько, помню, что медведица была с подносом в лапах. Они были словно плюшевые, как оказалось потом, это была специальная трава, мохообразная. Не возможно передать восторг ребёнка из степного села, увидевшего среди вокзального многолюдья эти фигуры зверей, хозяев таёжных иркутских угодий и персонажей многих русских народных сказок, да при том в таком виде с добродушием и гостеприимством.
На перроне было много молодёжи, как теперь полагаю - студенты закончили учёбу и разъезжались по домам на каникулы. Меня вдруг начали фотографировать со смехом весёлая компания ребят... Я выше писала, что косы мы благополучно отстригли накануне, у меня было что-то наподобие каре. Прогуляться я вышла в лёгкой из тонкого буклированного ситца пижамке, она была белая в бледно-голубых каплях. Как мы потом услышали из их реплик, они решили что я девочка-китаянка, и видимо, им очень понравилась на фоне озабоченных, загруженных пассажиров. В те годы ещё китайцев не было столько в наших краях, как теперь.
Через сутки с небольшим мы приехали в Ачинск. Нас никто не встречал, потому что мама не сообщала о приезде. На такси мы поехали по известному ей адресу к тётке, маминой сродной сестре. Они вместе выросли здесь во времена репрессий родителей, приговорённых к сибирской ссылке. Город на меня не произвёл никакого впечатления, он был небольшим, старинным. У тётки был свой дом в частном секторе на какой-то окраине, с палисадом, с красивыми цветами и большим участком малины. Мои сродные сёстры, дочери тёти, встретили меня без особого радушия, как-то набычившись, старшая ещё более менее общалась, была она на четыре года меня старше, а младшая всячески старалась показать своё "городское" отношение к моей скромной персоне. Муж тёти всё время почти был на работе, да и сама тётка выказывала неимоверную усталость и занятость, бабушка Паша, мать тёти, почему-то говорила полушёпотом и передвигалась чуть ли не на цыпочках. Помню, как она меня угощала малиной из блюдечка, словно тайком, при том, что малина сыпалась от перезревания и дождя. Но это стало мне понятно после, спустя много лет. Как и то, что у мамы с тёткой произошёл неприятный разговор, добавивший холода в их и без того натянутые отношения. Они расстались девчонками после войны и не виделись более пятнадцати лет. За эти годы случилось то, что тёткин отец, дядя моей мамы, отбыл срок в ГУЛАГЕ, как враг народа, был освобождён, и когда приехал, то тётя и её мать, та самая бабушка Паша, не приняли его. Спустя годы он был реабилитирован, т.к. совершенно не был ни в чём виновен. Вот этого моя мама не могла понять и принять. Мы пробыли совсем не долго в гостях у тётки и уехали в Канск, к маминой подруге по работе, и там же были ещё дальние родственники. Вот они нам были рады от души, запомнились мне своим весёлым нравом и хлебосольством.
Назад возвращались, полные впечатлений, даже уставшие от такого количества встреч с людьми из прошлых лет. Забайкалье встречало солнцем, после сибирских дождей и прохлады это было приятно. Дом он и есть дом!
20.01.2017г.
* зыбка - в Забайкалье люлька для младенца, подвешивалась к потолку на ремнях.
