Поезд выползал на станцию из знойного далека и походил на тело удава, большого и неспешного в движениях. Внутри находилось множество поглощённых жертв. Они, правда, не догадывались об этом, потому что добровольно, по собственному желанию или неотложной необходимости ныряли в утробу поезда-удава. Но попадали в потную и жаркую, удушливую и застоявшуюся вонь вагона, где был уже свой, подчинённый законам дороги, уклад. На смятых постелях нижних и верхних полок валялись тушки измождённых жарой и дальней дорогой, кое-где сидели и передвигались, насколько это было позволительно родителями и теснотой вагона, дети. Присутствовал устойчивый запах еды: растворимых БП-шек, колбасы, копчёной рыбы и солёных огурчиков. Некоторых пассажиров от всего сердца провожали в путь накануне, и теперь они издавали в воздух вагона ядрёный перегар… Были и такие, кто наплевал на запрет Минздрава и нашей Думы о вреде курения, и тайком или совершенно откровенно, это зависело от наличия их совести, курили и приносили с собой в непроветриваемое пространство вагона этот чудовищных запах их «наслаждения». Одним словом, и меня поглотил этот удав путешествий, и пришлось окунуться на некоторое время в его атмосферу.
Окружение в ближайшем купе было довольно приятное. Мне досталась верхняя полка, как обладательнице вечно юной души, а внизу находился сосед, ехавший с женой и племянником с отдыха на нашем отечественном юге. Все они тоже умудрились за целый месяц заранее завладеть этими неудобными местами. Ещё сидела миловидная женщина, лет сорока с небольшим, с взрослой дочерью, они ехали в какой-то посёлок под Курганом. За окнами вагона бежала насыщенная зелень начала августа, населённые пункты, проносились встречные поезда.
Я прислушалась к рассказам соседа, который был, как оказалось, дальнобойщиком и проехал своими маршрутами нашу огромную страну, Советский Союз, вдоль и поперёк с севера на юг и на восток и запад. Ехали они тоже, как и я, в Омск. Попутчик не только немало повидал, но и был увлечённым и эмоциональным рассказчиком. Был он крепким, выше среднего роста, с жилистыми руками, и в свои шестьдесят семь лет отсутствием даже намёка на «авторитетный» живот. На переносице глубокая складка, острый цепкий взгляд исподлобья и лохматых, домиком, бровей. Лицо его бороздили морщины, мелкие и крупные, как следы пройденных им за жизнь дорог. Рот был небольшой, с тонкой верхней губой и чуть выдающейся вперёд нижней, плотно сжат, что говорило о твёрдом, закрытом и упорном нраве. Голова вся в седине, с коротко стриженной, без залысин, кудлатой от жары, шевелюрой. С виду он был строг и не очень общителен. Носил редкое по нынешним временам имя Геннадий. Что я пропустила из его рассказов - о том сожалею, но вот кое-что я застала и сразу же решила написать и пересказать их.
- Был со мной как-то раз случай…, - начал рассказчик с лукавым огоньком в глазах и еле заметной усмешкой своё новое повествование, - мы пошли в рейс с грузами из Краснодара в Астрахань. Я по молодости там жил, в Краснодаре, целых четырнадцать лет. Вот с тех пор и не остыло к тому краю сердце, всё время ездим летом туда отдыхать… Доставили мы всё чин-чином, разгрузились. Ну, как следует отужинали и с устатку и для расслабления… приняли… А на утро кто-то самый умный из нас, видать, с не протрезвевшими глазами, открыл атлас дорог, что-то там увидел и подсчитал, что если поехать назад по другой дороге, то выйдет экономии целых двести километров. От Астрахани до Краснодара ровно 900км. Меня спросили для верности, как я обычно езжу. Я ответил, что предпочитаю возвращаться так же, как приехал. Но поскольку мы ходили в рейс колоннами, по одиночке не ездили, то соглашусь с большинством… И все захотели поехать по кратчайшему пути. Машины двинулись друг за другом привычным порядком по новому направлению. Километров через тридцать-сорок дорога вдруг резко оборвалась… Она просто закончилась. А впереди во все стороны до горизонта лежала пустая песчаная калмыцкая степь. Ну, что же, не возвращаться же… Мы поехали вперёд прямо по пескам. Сколько мы ни ехали – ни одной живой души вокруг, ни былиночки в степи, только впереди мелькали стайки разбегающихся в стороны сайгаков, белея задами… Смеркалось, и тут что-то стало виднеться, похожее на селение…- прямо из земли торчали трубы. Подъехав, мы увидели глиняно-саманные землянки, которые были пустыми. Пока мы искали в них людей, крутились среди построек, оказавшихся летней стоянкой-пастбищем, мы вдруг поняли, что не знаем, с какой стороны приехали. Прошли мы довольно большое расстояние. Правда, в машинах всегда был запас солярки в бочках. Но как теперь есть чудо-спаситель навигатор, тогда можно было надеяться только на везение и благосклонность судьбы, да каждый втайне молился ангелу-хранителю. Маршрут выбрали, образно выражаясь, ткнув пальцем в небо, а проще – плюнув на ветер…, куда он укажет. Через долгое мытарство в ночи в песчаном бездорожье, наконец-то, впереди замерцали огоньки города. Вот оно – спасение, обрадовались все мы, уставшие и голодные, скорому окончанию пути, подъезжая к городу. Это был… Пятигорск. А от него до Краснодара было… 700 км. Вот так выгадали!
Я спросила, чем он занимается на заслуженном отдыхе… Жена его всплеснула руками: - Работает до сих пор, какой там отдых… А он, ухмыльнувшись, добавил: - «Покой нам только снится…» Жаль, что не допускают больше в дальние рейсы из-за возраста, так, только по близости грузоперевозки осуществляю. А я бы ещё с удовольствием махнул на север`а… Всё там родное за многолетние рейсы, всё изъездил, и Ямал, Салехард с Уренгоем, и Надым, Нерюнгри, Магадан, Когалым… На КамАЗах, MANах, Колхидах работал. Возили песок, щебень, гравий, всё необходимое для нефтяников и газдобычи. В дороге всякое случалось, но народ северный – это особый народ, там не бросят друг друга в беде. И горючим помогут в случае чего…, и в поломке будут вместе с тобой мёрзнуть, помогать устранять неисправность. Хоть и готовили тщательно машины перед рейсами, но дороги на севере только так называются, а на самом-то деле… Болото поглотило немало техники. Транспорт тяжёлый, поэтому и не мудрено, что болотистая почва, которую старательно отсыпали песком, щебнем и гравием, прокладывая дороги, не выдерживала тяжеловесных машин.
Однажды случилась у меня на севере в дороге не хилая поломка. Шёл я гружёным КамАЗом с прицепом по зимнику. Мороз. Во все стороны - ледяная пустота, всё покрыто наледью… И вдруг у меня отваливаются сразу оба колеса с оси…- ступицу, как ножом, срезало… Я остановил свой скособочившийся КамАЗ. Из шедших сзади машин подошли друзья-водилы. Начали выбивать ступицу с колёс… А мороз был такой, что больше пятнадцати минут не выдерживали на улице ноги в валенках. К тому же они были узкими, и в них не входили ватники, чтоб заправить внутрь, пришлось надрезать голенище ножом, ногам было теплее обёрнутым ватной штаниной. По очереди грелись в машине и снова лезли на мороз. Поддомкратили машину тремя домкратами, поставили на место ступицу, загоняли на место шпильки, уже не чувствуя ни рук, ни ног. Прикрутили, прицепили, забрали каждый свои инструменты и разбрелись по машинам с чувством исполненного товарищеского, или даже братского, долга, а я с радостью, что всё обошлось, и глубокой благодарностью к своим напарникам. Колонна пошла дальше в ледяную ночь. Свет фар мутным пятном рассеивался и тонул в клубах дыма и пара работающих дизелей, и морозный воздух наполнился гулом мощных моторов…
Заканчивая рассказывать, попутчик некоторое время оставался с возбуждённым выражением лица. В полумраке вагона глаза его оживлённо поблёскивали, на губах блуждала еле уловимая улыбка… - он переживал в эти минуты ощущения из тех далёких лет своей непростой жизни.
