Сборник стихов "РОССИЯ! РОДИНА!"
Николай Покидышев
Из цикла «РОССИЯ! РОДИНА!»
Россия! Родина! Полвека – ты моя:
от вешних вод и до небесной выси,
по крови, по рожденью – Мать-земля,
та, без которой я себя не мыслю.
Россия! Родина! Полвека я твой сын
твоих былин и песен, что мне пела.
Как много выпало тебе лихих годин!
Как мало для тебя я в жизни сделал!
Россия! Родина! Всю боль всех бед твоих
я принял в сердце грузом неподъёмным.
И где б ни встретил свой последний миг –
тебя и после смерти буду помнить!
Россия! Родина! Религия моя!
В печалях, в радости – одна моя святыня!
Пока жива ты – буду жив и я,
Никто нас друг у друга не отнимет.
И среди смут, разрухи, распри, стыдных войн
И нового ордынского засилья,
В долгах неискупимых пред тобой,
Я низко кланяюсь тебе, моя Россия!
* * *
Родина! Россия! Отчий край.
Где-то в глубине твоей – деревня,
Вся – руины: только птичий грай
Средь пустых развалин и деревья –
Старые осокори – свечой
К облакам взметнулись над обрывом
По-над тихой заводью речной,
К бледно-голубым небес размывам.
Тот обрыв из злат-желта песка
В чёрных дырах гнёзд береговушек,
И до дна прозрачная река
С детства мне приворожили душу.
Ведь казалось: простоят века
Крепкие дома для доли лучшей.
Только и остались-то – река,
Старые осокори над кручей.
Ничего на свете не вернуть.
Зарастают старые погосты.
Потому всё чаще ноет грудь:
Не к живым – к могилам едешь в гости.
Рвется в небо воплем птичий грай
Над деревней – в точь на порубежьи
С Диким полем древним. Отчий край,
Жизнь моя и вера, и надежда,
Злой ли рок тебя не бережёт
Или сами сердцем мы остыли?
Но как больно, нестерпимо жжёт
Душу и глаза руинной пылью!
Николай Покидышев, Курган
Из цикла «ПОРА ПОСЛЕВОЕННАЯ»
Дома в те годы строили войска.
Крушил лачуги лихо танк без башни.
Война для всех была ещё близка,
Жила во всём в своем соседстве страшном.
Через посёлок наш ходил стройбат:
От стройки – до ворот их Энской части,
А мы слетались стайкою галчат,
Со строем рядом шли, сияя счастьем.
Шли гордо дошколята-пацаны,
Рождённые в бараках, коммуналках,
Шли как на самый главный бой войны,
Прижав к плечам оструганные палки.
Под песню взвода, перестроив шаг,
И, не жалея стареньких сандалий,
Шли в бой, где ждал нас ненавистный враг
На той войне, которой мы не знали.
Но знали точно: чей отец убит,
Чей – инвалид и чей кричит ночами
Как будто в танке до сих пор горит,
Сбивая пламя голыми руками.
И жгла обида как своя вина:
Нам слишком поздно выпало родиться.
Но если вновь обрушится война,
То отомстим за всё проклятым фрицам!
Николай Покидышев, Курган
Тема "дождь"
Из сборника «НЕРАЗДЕЛИМОСТЬ»
ЗЕРКАЛО
Отрази меня, зеркало,
сверху до пят:
Что скрываешь
за блеском глади?
Убегаю под вечер
под дождь, в листопад,
От себя одуревший за день.
Отрази-покажи,
ничего не тая:
где души
непроглядное днище?
Кто мне тот, за стеклом?
Разве он – это я?
Двух врагов таких
где ещё сыщешь?
Разъясни-не тяни:
что рассорило нас?
Почему с ним живём
по собачьи?
Видишь:
слёзы текут у обоих из глаз –
Он моею же горечью плачет.
Расскажи-объясни:
где исконно моё?
По чему бессловесно тоскую?
Ведь пирует вокруг без забот
вороньё,
Даже мысли
и те воруя.
Я всё пробую
чёрное с белым смешать,
Только странно кончается дело:
Белизна проступает на чёрном опять,
Ну, а чёрное –
не побелело.
Если знаешь, скажи:
где же выход найти?
Впору
лбом об тебя разбиться!
Может после останется
кто-то один,
Ну, а я –
Перестану двоиться…
***
Земной поклон, родимая земля,
За все пути по городам и весям;
Что жили вместе, трудно, не делясь,
За то, что и потом мы будем вместе.
За осени под тихий плач дождя,
За зрелость лета, вёсны, снег желанный;
На том поклон, что, даже уходя,
С тобой ещё родней и ближе стану.
Непогода
…Третий день моросит. Непогода
Разогнала людей по домам.
Разговоры о времени года:
– Цвет черёмухи – он к холодам.
Третий день моросит. Зябкий холод
В дом прокрался. Знобит и знобит.
Тёмный свет. Тёмный день. Тёмный город.
Третий день моросит, моросит.
Третий день моросит. Даже ночью.
Лужи даже вдоль трещин крыльца.
Ветер что-то сумбурно лопочет.
Небо с тучами цвета свинца.
Третий день моросит. Свежесть листьев
И травы манит их ворошить.
Яблонь цвет млечно-белый. Не спится.
Май, весна. И так хочется жить!
***
Полночь. Бессонница. С улицы – крики,
Свист, полупьяный галдёж.
Дождь по листве шелестит тихо-тихо.
Ты никогда не придёшь.
Не обопрёшься рукой на обои,
Туфли, пытаясь снять.
Лёгкий сквозняк невесомой рукою
Штору ласкает опять.
Ты не придёшь. И без слов всё понятно.
Нет никаких обид.
Просто – не любишь. И это – не спрятать.
Сердце зачем-то болит.
Полночь с балкона к постели прокралась,
Свет фонарей расплескав.
Села в ногах, подоткнув одеяло,
Что-то невнятно и нежно шептала,
А что – не понять никак…
КОНЕЦ АВГУСТА
1
Низкие густые облака,
Шелест шин по мокрому асфальту;
Медленно рождается строка,
На стекле написанная пальцем.
И, петляя поперек строки,
Капли вниз срываются куда-то…
Чем-то позабыто дорогим
Мягкий сумрак веет предзакатно.
В тишине лишь изредка – шаги:
Гулкое звенящее стаккато…
2
Давний дождик еле моросит,
Облака от сырости провисли;
Зябко клён под каплями дрожит
Без конца отряхивая листья.
Настежь в ночь раскрыта дверь балкона,
Где-то в доме пол зашелся скрипом.
Эхо коридором улиц сонных
Добежало, вскрикнуло со всхлипом.
Расползлись по мокрым стенам тени,
Надломившись краем к тротуарам.
Свежесть пахнет холодом осенним,
Давний дождик моросит устало…
3
Огни фонарей косяком журавлиным
Летят над асфальтовым уличным плёсом,
Над жухлой травою, пропахшей бензином,
Над лабиринтом пустых перекрёстков.
Редких светящихся окон квадраты
По гулкой ночной темноте
За фонарями вдогонку куда-то
По межпланетной летят пустоте…
А.С. ПУШКИНУ
Из цикла «19 октября»
1
Ночь. Июнь. И поезд за окном
Где-то гулко на стыках грохочет.
За раскрытой дверью на балкон
Эхо вторит звукам слишком точно.
Нет ни на минуту тишины:
То комар звенит, то шум машины,
Лай собаки, дождь, шаги – слышны
Близко-близко копией наивной.
Тополь вдруг листвой зашелестит
Ласково и чуточку тревожно.
Кажется, что город и не спит,
А вздыхает рядом осторожно.
Темнота погасит звуки все,
Спрячет в черноты мешок бездонный
И в окне останется висеть
Шторой непроглядной вдоль балкона.
Ночь. Июнь в двухсотый с лишним раз.
Ползают по небу сонно тучи.
Жил Поэт. Уже тогда – для нас.
И себя глаголом жёг и мучил.
2
Июнь. Начало лета. Ливень. Град.
Мальчишки в лужах скачут с переплясом.
Относит ветер тучи на закат
И гром рокочет приглушённым басом.
Из водосточных труб сплошной поток
Отмыл асфальт до мраморного блеска.
Оставив подоконник и цветок,
Сбегает кошка на сухое место.
В окне раскрытом вечер, дождь, пейзаж,
Знакомый до царапин на скамейке.
По лужам град выстукивает марш
Как заяц из рекламы батарейки.
Июнь. Начало лета. День шестой.
И ещё долго жить до Чёрной речки.
В двухсотый раз приходит день такой,
Где всё срослось с наречием “Навечно”.
Июнь. Начало лета. День шестой.
Имён прекрасных слитное звучанье.
Ещё не сделан выстрел роковой.
Ещё так долго, долго до прощанья.
19 октября в городском саду.
Октябрь.
Пасмурно.
Дождливо.
Листопад.
Сквозняк ознобный.
В призрачных аллеях
стыдливо прячет свой потрёпанный наряд
ненастный вечер.
Ветер резче, злее
швыряет пригоршни шуршащие в пространство,
как будто ненавидя постоянство
прихода
каждого из заданных времён.
Октябрь. Осень.
Из небесных странствий
всего опасней памяти полёт
вслед обаянью дорогих имён.
Октябрь.
Листва к подошвам льнёт,
как льнёт душа
к Голгофе и Мытарствам.
Октябрь и дождь.
Дождь с ночи до утра,
с утра до вечера
то косо, то – отвесно.
И тени прошлого –
бесценный сонм утрат! –
скользят за пеленою бестелесно.
…Крылатки, клятвы,
шпаги наголо.
Декабрь. Нева.
Промёрзшие куртины.
«Отечество нам –
Царское село»
Опять – Октябрь.
И целый мир – чужбина,
когда по черноте чугунных плит,
сливаясь,
капли протекают осторожно
на Лики тех, кто здесь навечно спит –
Певцов Свободы
в кандалах острожных.
Всё – в запустении,
всё – наспех, абы как.
В столицах снова правит новый Гришка.
И даже днём почти не тает мрак,
как будто проклял нас вовек Всевышний.
Но те же мы.
И чистый отсвет твой,
Век Чудный,
виден и поныне ясно.
И листопад
Как прежде – золотой.
И всё, что было –
было не напрасно.
25 сентября 2008 года
Памяти моего учителя,
писателя, искусствоведа
Бориса Николаевича Карсогова
Сентябрь выпал в этот год
Холодный, с долгими дождями,
Как будто знал кого возьмёт,
Но не умел сказать словами.
А потому лишь, молча, лил
Небесных слёз осенних горечь,
И вдруг нас всех осиротил,
И с этим горем не поспоришь,
Не возвратишь, хоть закричись,
Назад Учителя и Друга…
А сорванный порывом лист
Вершит скольжение по кругу.
НИКОЛАЮ РУБЦОВУ
(Отрывок)
Ветер пелену дождя колышет,
Плачет ночь за стенами избы,
Толи домовой, а толи мыши
Зашуршат вдруг чем-то у трубы.
Скрип калитки – сиротливый оклик,
А с небес всё льёт, и льёт, и льёт.
Двор, деревня, лес насквозь промокли,
Лишь в углу лукошко час свой ждёт.
Просветлеет – и пойдём с ним вместе,
Лужи сапогами бороздя.
По дороге сочиним с ним песню
Как вдвоём спасались от дождя,
Про его ночные плач и слёзы,
И мышей шуршанье у трубы,
Как ветвями машут вслед берёзы
Крайней от околицы избы…
***
Ночь давно промокла от дождя,
От его, в упор, холодных капель;
Глухо гром гремел, прочь уходя,
И сверкал клинками молний-сабель.
Уходили прочь жара, июль,
Только август не спешил на смену.
От порывов ветра в окнах тюль
Вздрагивала, прижималась к стенам.
Рыкнул на грозу и тут же смолк
Чей-то пёс. А дождь вдруг с силой шквала
Застучал по крышам… и прошёл.
Ночь одна на улице осталась.
Только август также не спешил,
Отложив приход свой до рассвета.
В мокром небе месяц сторожил
Стайки звёзд в последний месяц лета.
Из сборника "ЗВАТЕЛЬНЫЙ ПАДЕЖ"
***
Осень: дождь и опавшие листья,
С первым снегом вдали предсказуемым,
Облака над окошком нависли
Здесь и, может быть, в Потаскуево.
Там высокие стройные сосны,
Как у нас – над Исетью, Синарою.
Там мелькнувшие мимо весны
Бродят врозь, а быть может – парами.
И живут там далекое лето,
И поляна, и лагерь с палатками,
И щебечут в кустах непременно
Стаи птиц у реки с перекатами.
И разбудит с утра спозаранку
Солнца луч по стеклу сверканием
В дорогой с детских лет Зырянке
Перед жизни дорогою дальнею…
Снова осень и желтые листья
Ветер рвет как обои старые.
Вслед за листьями мечутся мысли…
Где ты, юность, с любви пожарами?
СОРОКОВОЙ ДЕНЬ
Памяти нашего друга
Валерия Пундани*
Вот не ждал, не гадал среди лета
Перебраться в края иные.
Уж простите меня за это
И жена, и друзья дорогие,
Что не я рядом с вами – портрет мой
И краюхой накрытая стопка.
Пусть встречались мы наспех, и редко,
Не затянется в сердце тропка
К вам сюда. И отбросьте печали:
Просто я ненадолго вышел.
Вновь вернусь к вам нежданно, нечаянно
Теплым летним дождем по крыше,
В стекла окон начну барабанить,
Свисну посвистом ветра шального…
Вы поймете, кто так хулиганит,
И мы вместе все будем снова!
___________________________________________
*Валерий Владимирович Пундани – профессор Курганского
государственного университета, доктор исторических наук,
действительный член Академии военных наук
***
Золотом сорил листопад,
Засыпал им улицы, дворы.
Превращая город в Златоград,
Раздавая щедрые дары.
Не жалел последний свой наряд,
Зазывая зиму погостить,
А зима, который год подряд
Также не спешила приходить.
Чернота асфальтовых дорог
Запылала цветом золотым,
Плыл с восходом солнца на восток
С крон деревьев золотистый дым.
Налетали ветер, дождь не раз,
Уносили золото с собой:
Может где-то спрятать про запас,
Может быть от жадности слепой.
С опозданьем, но придет зима,
Серебром засыплет Златоград,
Будет до весны хранить сама
Все, что подарил ей листопад.
***
Поздней ночью дождь разбудит
Стуком капель по балкону.
По стеклу слезиться будет
Свет фонарный. Вдруг застонут
Сквозняки с порывом ветра,
Чьи-то тени догоняя.
Встрепенутся чутко ветви,
Листья жёлтые роняя…
Дождь. Октябрь. И на асфальте
Облетевших листьев груды
Шелестят: «А что же дальше?
Что же дальше с нами будет?..»
Стук неровный крупных капель:
Дождь холодный – гость незваный.
Мокнут листья на асфальте
Золотой парчою рваной…
Десять дней после Покрова:
Ни снежинки, и ни льдинки.
Спят, укрытые в коробки,
Наши зимние ботинки.
Дождь. Октябрь. Во мраке тонет
Тротуаров даль ночная.
Сквозняки летят со стоном,
Чьи-то тени догоняя,
По притихшим градам, весям,
По деревням с дрёмой чуткой,
Прямо к краю поднебесья,
Где уже родилось утро.
Сквозь осенний день короткий
Заспешит оно к закату.
Что ему людей заботы,
Жизнь, любовь, и боль утраты,
Как она невыносимо
Стиснет грудь тоской без крика
Холодом промозглым, зимним.
В комнате темно и тихо…
***
Мокрый черный блестящий асфальт
С ярко-белой дорожной разметкой,
Фонарей отраженья горят
В каждой капле дождя на ветках.
И двойным отраженьем в окне
Сквозь стекло полуслепо мигают,
Словно просятся в гости ко мне,
Только повод зайти не знают.
Далеко – или близко? – гудки:
Тепловоз, невидимка бессонный,
Среди ночи в свои тупики
До утра снова прячет вагоны.
До утра кто-то спит, кто-то – нет,
Тишину измеряя взглядом.
Тени сложились в твой силуэт
И колышутся тихо рядом.
И ложатся на руки мои,
Как ложились твои когда-то.
В небесах ни звезды не горит
И к тебе нет дороги обратной.
Только память, палач мой ночной,
Опалит вновь огнем нестерпимо.
Вы нашли среди звезд покой,
Души наших усопших любимых?..
.
ТАК МНОГО ЛЕТ СПУСТЯ
1
Ты вспомнилась мне почему-то
Так ясно, как никогда.
Еще не забрезжило утро,
Сбегала по стеклам вода
Ночного дождя. С порывом
Ветер бился в окно.
Ты мне почему-то не снилась
Так долго. Когда-то давно
Весь вечер мы танцевали
С тобою все танцы подряд,
И ничего не знали
Про то, как годы летят…
2
Немного сумасшествия – не в счет:
Влюбленность – с кем такого не бывало?
Ты помнишь, как трещал в морозы лед
И вьюга снег в нас на пруду швыряла?
Как лгали предсказания примет,
И цвет закатов тех – багрово-алый?
На память никогда надежды нет
С ее лоскутно-пестрым покрывалом
Воспоминаний и осколков сна
И воспаленной яви вперемешку,
Где та неповторимая весна,
Где счастья стяг и боли ад кромешный.
Где от тоски в глазах белым-бело,
Где день – лишь повод к призраку надежды,
Где все так ослепительно цвело,
Плыл аромат цветов густой и нежный…
3
Ну, что тут скажешь? Столько лет прошло.
Кто – позабыл, а кто-то – безутешен.
Разлука – это благо или зло?
Ответ у сердца не найдешь, конечно.
За много лет я не нашел его
И не изменишь прошлое ответом.
Вдруг память, а не дождь, стучит в окно,
Ночь озаряя тихим ясным светом?..
***
Я оглох от твоих молчаний;
в несвиданиях наших ослеп.
Лето кончилось. Дождь барабанит.
Что-то спрашивает у всех.
Лето кончилось. Что с нами будет?
Вдруг – обиды. Откуда? К кому?
Дождь заладил: «Не любит! Не любит»
Бед каких-то неясных канун.
Август плачет в свой день последний.
Ты куда-то опять – уезжать.
Ни на том, ни на этом свете
друг от друга нам не сбежать!
Ты поймёшь это, душу изранив:
ведь у памяти горький хлеб…
Я оглох от твоих молчаний.
В несвиданиях наших – ослеп.
***
“Чого очi не бачать,
того серцю не жаль»
(украинская пословица)
Вчерашний день! Сим-Сим, открой мне двери!
Одесса, море, март, пустынный пляж…
Я убегу в кафе с названьем «Берег»
На берег тот – единственный и наш.
Её следы найду на пыльных склонах
Среди сухой полыни и травы,
Где дождь в апреле – с грохотом до звона,
В Её глазах – зелёных с голубым…
Мои глаза – теперь от слёз слепые:
Не бачать очi, чого серцю жаль!..
Да если б в море я тоску всю вылил –
По всем морям гулял девятый вал!
…Гремел оркестр. Под Аллу Пугачёву
Певица пела: «Эй!.. Там, наверху!..»
Сим-Сим! Прошу: открой мне двери снова
В Её страну! Я больше не могу
На холм другой всходить (О, плач Орфея:
«Харон, Харон! Кого за Стикс увёз!.»).
Я прихожу на холм – но я НЕ ВЕРЮ
Слепым глазам и горькой влаге слёз.
Сквозь сон, сквозь явь – Она. Спешу за Нею.
Но понапрасну: ноги – как вросли.
Сим-Сим! Открой в апрель вчерашний двери!
Прошу, Сим-Сим: дай мне Её спасти!..
***
Снова осень в заброшенных наших края,
Листопад с журавлиным «курлы» вперемешку,
Бабье лето с дождями колдует в паях,
Сонм бесплотных надежд пробуждая, конечно.
Чьи-то жизни летят с журавлиным «курлы»,
Для любого – одна, без замены, возврата.
Остаются знакомые улиц углы
И часов мерный ход без дороги обратно.
Остаются все также, на тех же домах
Голоногих антенн почерневшие стаи,
Письма, вещи и фото – на прежних местах,
Твой подъезд, телефон – что с тобой, без тебя ли.
Письма, вещи и фото – совсем не твои:
Самых, самых родных до последнего вздоха,
Тех, кому откричали уже журавли,
Только память кричит так, что можно оглохнуть.
Все трудней одному – по дороге утрат.
И спасения нет у религий и магий.
Остаются потом только фото и взгляд
И стихов недописанных след на бумаге...
Снова осень летит с журавлиным «курлы»
Город мокнет в дождях уж которые сутки.
Лишь аллейный сквозняк, дернув вдруг за полы,
Среди голых ветвей засвистит, как на дудке.
***
Небо низкое – тёмным облаком,
Колыханье листвы на ветру.
Шум машин заметался по комнатам
И рванулся опять к окну.
Полдень с вечером схож. Дождь всё капает
Вяло, нехотя. Голубь скользит
В влажном воздухе. Свежесть запахов
Нос соседской дворняге знобит.
Лужи, брызги. И, слез прозрачнее,
Дождь на лицах, на листьях, домах.
Сколько дел ещё в жизни не начато!
Сколько счастья в любимых глазах!
Разноцветные пятна зонтиков.
Дождь в начале июня – к добру!
И с каким наслажденьем он вспомнится
Как-нибудь мне зимой поутру.
***
Вкус твоих слёз на моих губах.
Вздох – на губах. О, любимая, спи!
В сон твой прокрался нечаянный страх
И на губах моих стих.
Брови целую твои – о, не плачь!
Влагу целую солёных ресниц:
Страхи ночные – лишь тень неудач,
Что около нас уже пронеслись.
Август уже гостит за окном,
Тихим стучит по балкону дождём.
Может Любовь – придуманный дом,
Но мы в нём давай поживём…
***
Осень сорок девятого
В ту осень, говорят, был ранний снег
И холода пришли внезапно рано,
И инея короткий колкий мех
Белел в краях дверей пушистой рамой.
А ветер то с разбега налетал,
То вскачь пускался рядом по сугробам,
То вдруг свистел, то что-то лепетал,
Пока несли нас мамы из роддома.
И был тогда сорок девятый год,
Война совсем недавно отгремела.
И было столько мирных дел, забот! –
Всё строилось вокруг, росло, кипело.
Рос Каменск, наш посёлок, и завод,
А на местах бараков – двухэтажки…
То чувство счастья до сих пор живёт
По-братски рядом с сердцем под рубашкой.
Куда умчались первый день и год?
Унёс тот ветер их с порошей белой?
Вдруг нам не ветер – кто тут разберёт? –
А время вслед насмешливо свистело?..
Возвращения домой
Здесь почему-то пахнут по-другому
Листва деревьев, травы и цветы,
Когда из странствий всех к родному дому,
Пусть дня на два, но возвратишься ты.
Вдруг возвратишься из разлуки долгой,
Когда уже совсем невмоготу
В краю другом скитаться и без толку
Тоску ночами прятать в темноту.
Тоску о чём? Везде деревья те же,
И, вроде, тот же самый солнца свет.
Но что же так мучительно и нежно
Зовёт, и от него спасенья нет?
И почему от одного названья
Родного места сердце так щемит?
Однажды нашу память им поранив,
До вздоха до последнего болит.
Болит подчас совсем невыносимо,
И всё никак не может отболеть
Святая боль по стороне родимой:
Той, без которой жизнь – страшней, чем смерть…
***
Когда по мне прочтут «За упокой»,
Все на земле останется как прежде:
Дым также будет виться над трубой,
И будут таять время и надежды
Уже других, кто еще может ждать,
Влюбляться без ума и куролесить.
«Вернись!» вдогонку прошлому кричать,
И плакать под слова любимых песен,
И убегать один в глухую ночь,
Не зная, доживет ли до рассвета,
И под окном у той, что гонит прочь,
Слагать начало нового сонета.
И будут сеять хлеб, рожать детей,
И дорожить Отчизной в лихолетье.
И оттого дороже и больней
Мне каждый миг, что проживу на свете.
И оттого дороже во сто раз
Мой каждый миг, который не замечу.
И даже тот, невидимый сейчас,
Что отворит однажды двери в вечность…
***
В моем окне горит звезда,
Своим нездешним светом манит
В недостижимый никогда
Край, скрытый в облачном тумане.
Что в том неведомом краю
Для глаз и для души желанно?
Быть может, там нашли приют
Ответы к самым главным тайнам?
Ответы к тайнам нелюбви,
И как не потерять любимых?
Вдруг только у людей Земли
Сердца ранимы нестерпимо?
А если в стороне чужой
Все беспощаднее и злее?
Но этот свет ночной порой
Мне почему-то душу греет…
К СУДЬБЕ
О, дай в последний раз мне обмануться,
Вдохнуть, сорваться, в выси улететь,
Где – как хрусталь – сердца на счастье бьются
И тех волос ещё рыжеет медь!
Дай досыта мне той воды напиться
Звенящих капель первого дождя;
В Её глазах навеки отразиться,
В один и тот же день всегда входя!
О, дай не потерять, не затеряться:
Вдыхая запах отгоревших свеч,
В последний миг в весенний день ворваться -
Ей на руки пыльцой акаций лечь!
Порви давно запутанные нити,
И бег секундных стрелок – задержи!
Остановись, прошу, и дай мне выйти
В те майские прощальные дожди!
***
Печалей много в мире разных.
Есть разной горечи слова.
Быть нелюбимым – это праздник,
Когда любимая жива.
Жить по полжизни врозь, без права
Хоть изредка писать, звонить…
Но это – сладкая отрава:
В молчании живых любить.
А если выпадет вдруг случай
Приехать в город тот, бродить
По улицам; всю ночь колючий
Дождь будет сечь глаза, слепить…
И, уезжая утром рано,
В купе приткнуться у окна,
Счастливый, что за тем туманом
Есть дом, где счастлива она…
СНЕГ ИДЁТ
Тихо падает снег с высоты –
Невесомый, пушистый, белый.
В белом крыши, деревья, кусты.
Вдоль сугроба с опаской, несмело
Лапы ставит гулёна-кот.
Где-то рядом фырчит машина,
Опасаясь дать полный ход
Или просто жалея шины.
С тёмно-синей небес высоты
Снег летит почему-то белый.
Лес, дороги, поля и мосты
Стали за ночь белее мела.
Скоро снова уже Новый год.
До свидания, год уходящий!
Просто снег третий день идёт,
Сыплет с неба надежды на счастье...
Николай Покидышев, Курган
МОЙ АДРЕС – КУРГАН
Мой адрес «Курган» много лет
Не в паспорте – в сердце моём.
Везение это иль нет,
Мы вместе по жизни идём
От юности и до седин,
Сквозь счастье и горечь утрат.
Я с ним никогда не один,
Он рядом со мною как брат.
Как старший и мудрый мой брат,
Что даст самый нужный совет.
Пусть годы летят на закат,
И пусть запасных к ним нет,
Но есть этот город, река,
И есть Зауралье – наш край,
Есть нивы его, облака,
Бездонное небо и май,
И пение птиц в вышине,
И детский заливистый смех!
Вы, может, не верите мне:
Я всё же счастливее всех!
Николай Покидышев, Курган
ИЗ СТАРОЙ ТЕТРАДИ
В зале ожидания,
В городском вокзале
Вечер коротая,
Пассажиры спали.
Спали утомлённые,
В неспокойной дреме
В ожиданье поезда
И дороги к дому.
Спали две крестьянки
В плюшевых пальтишках:
Стареньких, заношенных.
Спали ребятишки,
Прикорнув на плечи
К мамам, их обнявшим...
Спал командировочный,
Обнимая ящик,
А портфель под голову
Был подушки мягче.
А на ручку лавки,
Навалясь неловко,
(Ватник – нараспашку,
Грудь – в татуировках)
Спал бродяга шалый,
Нахлебавшись лиха,
Как дитёнок малый
Всхлипывая тихо.
И – откуда взялся? –
Об узлы, колени
Тёрся пёс замурзанный,
Бездомный от рожденья.
Путь – кому короткий,
А кому – не ближний:
Спят мои соседи
По вокзалу жизни.
В поезд её скорый
Есть для всех билеты –
Ехать бы и ехать
В нем по белу свету.
Только стрелки прыгают
На часах беспечно
К никому неведомой
Станции Конечной.
Когда мне было восемнадцать
«Сегодня ты меня предашь...»
Тогда не мог я знать об этом:
Был Первомай. Бравурный марш
Гремел над улицами слепо.
И духовых оркестров медь
Пылала солнечно и жарко.
Разлуки первой первый день
Так остро помнится и ярко.
Я нес в руке твое кольцо,
Подаренное накануне,
И видел лишь твое лицо
В беспечном многолюдье шумном.
Я вечер ждал и путь назад,
И ничего не мог поделать,
И каждый встречный циферблат
Был с тем же положеньем стрелок.
И поезд шел всего один –
Всего один, сквозь ночь и звезды
В наш город, где был я любим.
…Пришел, но только слишком поздно.
Как много весен с той весны
Промчалось стаей легкокрылой!
И сколько клятв и слов пустых
За ними вслед еще уплыло…
И сколько незаживших ран,
Помимо разума и воли,
С весной вернутся каждый раз
Все с той же нестерпимой болью.
И вспомнится нелепый марш,
И мысли будут биться слепо:
«Сегодня ты меня предашь...»
Тогда не мог я знать об этом…
В ЭЛЕКТРИЧКЕ
Особой яркой свежестью июньской
Клубилась зелень, мимо проносясь,
И девочка с косичкой – загогулькой
Сидела рядом с папой против нас.
Наверно, скучно было ей без дела
И надоела жесткая скамья,
И на сиденье встав, она запела:
«Пусть будет солнце, мама, буду я…»
Спокойно и серьезно, как молитву,
Один куплет допела до конца,
И, подложив под голову свой свитер,
Уснула на коленях у отца.
А тот, прикрыв певунию ветровкой -
С утра – прохладно, да еще сквозняк,
Погладил нежно русую головку
И улыбнулся дочке. Пусть никак
В ее молитве он помянут не был,
Но знали оба, видимо, без слов:
Где будет мама, дочка, солнце, небо,
Должна всегда быть папина любовь!
А девочка спала. На остановке
Отец унес ее, не разбудив,
Все также нежно кутая в ветровку,
И пел сквозняк знакомый всем мотив:
«Пусть всегда будет солнце…»
Николай Покидышев, Курган
