Николай Покидышев
МАЙ 2018-го
Небе, тучами объятое,
С холодами по утрам.
Май, погода непонятная:
Град со снегом тут и там…
Вдруг всплывут давно забытые
Чьи-то лица и края,
И мелодия нехитрая
Продолжением дождя.
Я смотрю как тучи хмурятся,
Ветер гонит их на юг,
Зонт прохожему на улице
Вывернет, рванет из рук.
Весь балкон и окна в зелени:
Все в рассаде – целый лес!
Каждый день ждем с нетерпением:
Будет солнышко с небес?
Что ни год – погода разная,
Снег опять к окну пристал.
Вот и спорят лето красное
И холодная весна…
***
Я умру когда-нибудь от крика,
От чужого хамства на ходу;
Буду просто, походя, отпихнут
В безвозвратно-чёрную беду.
И оттуда, где глаза не видят,
Не успею им в ответ сказать
Как легко до смерти вдруг обидеть,
Не заметить это, не понять,
И метнуться дальше торопливо,
И опять кому-то нахамить
В спешке дел иль за бутылкой пива,
От привычки в никуда спешить,
Брать во всём локтями или глоткой,
Не щадя ни дальних, ни своих,
По-хозяйски твердою походкой
Всюду наступая на других.
Если ж слуха крик беды настигнет,
Головы не повернув назад,
Буркнут, словно сплюнут: – Ну, ты, чайник!
Чё орать-то? Сам же виноват…
***
Судьба чужая – дебри и потемки.
В своей, дай Бог, немногое понять:
Куда уходит истина с котомкой?
Где ложь затеет новый пир опять?
Где дней бесценных редкие кристаллы
Сам в спешке обронил когда-то в грязь?
И пусть их было до обиды мало,
Но с ними выжил там, где мог упасть.
И что душа и днем, и ночью ищет
И все никак не может отыскать?
И прошлых лет седое пепелище
Зачем упорно снится мне опять?
Что проку в той золе уже холодной?
Ведь срок ее уже давно истек.
Но вдруг найдешь и понесешь в ладонях
Твой новый путеводный огонек…
Моим друзьям в далеких городах
Придет автобус «триста двадцать три».
Пустой ли, переполненный – неважно.
И хоть глаза в салоне просмотри –
Чужие все тебе на месте каждом.
Примчит автобус «триста двадцать три»
Как спринтер мчится на заветный финиш.
И снова хоть смотри иль не смотри –
Кого ты ждешь, в салоне не увидишь.
И можно много раз сменить маршрут.
Зачем? Едва ли сам себе ответишь.
Но тех, кто нас, наверно, тоже ждут,
На прежних остановках вряд ли встретишь...
СОСЛУЖИВИЦЕ
Как Вам живется после работы?
Куда Вы спешите по вечерам?
Может Вас ждет с нетерпением кто-то
И скажет: «Устала родная? Я сам…»
Вы у порога замрете в объятьях
От поцелуя нежнее шелков,
Сердце рванется к небу от счастья,
От шепотом сказанных ласковых слов?
Спешите ль по кругу «детсад – магазины –
Ужин – уборка – на завтра обед…»,
И кроме детей Вас никто не обнимет,
И друга желанного нет все и нет?..
А утром опять тот же круг спозаранку,
«На уровне» быть и улыбку одеть.
И взглядам чужим незажившую ранку
За этой улыбкою не разглядеть?..
Простите вторженье в запретное Ваше,
Ведь в мыслях всего лишь вопросы мои.
Пусть дом Ваш всегда будет полная чаша
И полное сердце надежной любви!
Николай Покидышев, Курган
Член Союза Писателей России
(Из книги "Звательный падеж")
СНЕГ ИДЁТ
Тихо падает снег с высоты –
Невесомый, пушистый, белый.
В белом крыши, деревья, кусты.
Вдоль сугроба с опаской, несмело
Лапы ставит гулёна-кот.
Где-то рядом фырчит машина,
Опасаясь дать полный ход
Или просто жалея шины.
С тёмно-синей небес высоты
Снег летит почему-то белый.
Лес, дороги, поля и мосты
Стали за ночь белее мела.
Скоро снова уже Новый год.
До свидания, год уходящий!
Просто снег третий день идёт,
Сыплет с неба надежды на счастье...
Николай Покидышев
ОЖИДАНИЕ
За окном воет ветер простужено.
От тебя – ни звонка, ни строчечки.
Снег к стеклу прилепился подслушивать
Разговоры с тобой полночные.
Холод. Ночь. Да метель завьюжила.
Ни звонка с телефонной станции.
Ночь. Зима. Лишь снежинки кружатся
С их холодными странными танцами…
Ждать, надеяться, помнить – да нужно ли?
Ночь. Снежинки. Их танцы странные.
Сердцем даль до тебя выслушивать.
Разве сердце не может обманывать?
Сквозняки между рам запутались,
Засвистели, со стоном заплакали.
Ночь и небо – оснеженным куполом,
И секунды – замёрзшими каплями…
Николай Покидышев
ОБИДА
С укором совесть мне: «Мирись».
Шипит гордыня: «И не думай!»
А вдоль небес осенних ввысь
Плывут два облака бесшумно.
Из-за чего же все не так
И свет другой сквозь стекла окон?
Тебя обидеть я никак
Не думал даже ненароком.
Два облака уплыли ввысь,
Желтеют клены до макушек.
С укором совесть мне: «Мирись,
И не гордыню – сердце слушай».
Без спросу налетит зима,
В метелей рваные одежды
Упрячет всех обид дурман,
Засыплет снегом все надежды.
И ту, последнюю, что нас
Так помирить с тобой хотела,
Начнем искать вдруг, и не раз,
Под ветра свист, в сугробах белых…
Николай Покидышев
***
И в третий день везде царила ночь.
Кружился снег в воронке фонаря.
Уснувший дом – неосвещенный челн –
По небу звезд плыл третий день подряд.
Земля звенела, мерзла. В октябре
Царила дней вторая половина.
Шел третий день мой – только о тебе.
Шел третий день мой – только о любимой.
Цеплялись звезды за края ресниц
И щеки обжигал их влажный холод.
Вселенная неслась то вверх, то вниз,
Вздыхал о чем-то наш уснувший город.
Пульсировал планеты спящий ком
И бормотал на тысячах наречий.
И легкокрылым летним мотыльком
Июльский день летел ко мне навстречу.
Летел ко мне: с тобой – и без тебя.
И грусть, и радость. И ни шанса – вместе.
Так и хожу, весь спящий мир обняв,
Лишь иногда мигнет по-свойски месяц.
Николай Покидышев
НА КАТКе
Стадиону «Металлург» –
месту наших первых
школьных свиданий
На катке сегодня день проката.
А вчера был сильный снегопад.
Чистит трактор лёд ножом-лопатой,
Надо льдом гирлянды ламп горят.
Льют свой свет прожекторные мачты.
В раздевалке выдают коньки.
На «снегурках», в шапке набок, мальчик
С трактором бежит вперегонки.
Хором вдруг динамики запели.
Стайками спешим со всех сторон,
Позабыв про школу и портфели,
К цели под названьем «Стадион»:
К месту наших – на всю жизнь – свиданий,
Первых, робких, чистых, дорогих,
Переполненных счастливой тайной,
Главной тайной только для двоих.
Мы скользим под музыку по кругу,
На твоих щеках, ресницах – снег.
Мы скользим, взяв за руки друг друга,
Самые счастливые из всех..
Это было и ушло куда-то,
И туда записку не послать
«На катке сегодня – день проката»,
То есть: «Приходи! Я буду ждать!..»
Николай Покидышев
…Моя любовь в десятом классе,
Тебе ненужная совсем,
Обрушилась нежданным счастьем,
Что я не заслужил ничем,
Вдруг вырвала из жизни прежней,
Среди зимы застав врасплох…
Огромная слепая нежность
Взрывала колко каждый вдох.
Как в темноте росток случайный,
Жила всему наперекор,
И оставалась горькой тайной,
Надежд навязывая спор.
Искала повод для свиданий
На переменах и в кино,
Невольно мимоходом раня,
А я был счастлив всё равно.
Но от уроков её строгих
Сбегал не раз, куда-то шёл…
И дом твой, крайний от дороги,
Меня запомнил хорошо…
…Я и теперь бываю счастлив,
Когда ты снишься мне живой…
Моя любовь в десятом классе
Стучится в хрупкий мой покой.
Не вырвешь из судьбы страницу,
Не зачеркнёшь её финал.
Скажи, где от тебя укрыться,
Любовь, которую не звал?
Моя любовь в десятом классе,
Давно забытая почти,
Вдруг вспомнилась до боли ясно,
Непоправимо – хоть кричи…
Николай Покидышев
***
Золотом сорил листопад,
Засыпал им улицы, дворы.
Превращая город в Златоград,
Раздавая щедрые дары.
Не жалел последний свой наряд,
Зазывая зиму погостить,
А зима, который год подряд
Также не спешила приходить.
Чернота асфальтовых дорог
Запылала цветом золотым,
Плыл с восходом солнца на восток
С крон деревьев золотистый дым.
Налетали ветер, дождь не раз,
Уносили золото с собой:
Может где-то спрятать про запас,
Может быть от жадности слепой.
С опозданьем, но придет зима,
Серебром засыплет Златоград,
Будет до весны хранить сама
Все, что подарил ей листопад.
Николай Покидышев
***
Желтый закат догорает над лесом
Слева в купейном окне.
Поезд несется как будто в то место,
Где солнце пылает в огне.
Рвется со всей своей мощью стальною,
Рельсы вминая в бетон,
Ветер ли, сбитый вагонами, стонет
Или земли тихий стон
Из-под сугробов я слышу невольно
В стеклах дрожащих окна?
Справа – бескрайнее зимнее поле,
Слева – деревьев стена.
Долгий закат догорел. Потемнели
В небе над ним облака.
Рвется сквозь сумерки поезд мой к цели,
Рельсы вминая в закат…
Николай Покидышев
***
Поздней ночью дождь разбудит
Стуком капель по балкону.
По стеклу слезиться будет
Свет фонарный. Вдруг застонут
Сквозняки с порывом ветра,
Чьи-то тени догоняя.
Встрепенутся чутко ветви,
Листья жёлтые роняя…
Дождь. Октябрь. И на асфальте
Облетевших листьев груды
Шелестят: «А что же дальше?
Что же дальше с нами будет?..»
Стук неровный крупных капель:
Дождь холодный – гость незваный.
Мокнут листья на асфальте
Золотой парчою рваной…
Десять дней после Покрова:
Ни снежинки, и ни льдинки.
Спят, укрытые в коробки,
Наши зимние ботинки.
Дождь. Октябрь. Во мраке тонет
Тротуаров даль ночная.
Сквозняки летят со стоном,
Чьи-то тени догоняя,
По притихшим градам, весям,
По деревням с дрёмой чуткой,
Прямо к краю поднебесья,
Где уже родилось утро.
Сквозь осенний день короткий
Заспешит оно к закату.
Что ему людей заботы,
Жизнь, любовь, и боль утраты,
Как она невыносимо
Стиснет грудь тоской без крика
Холодом промозглым, зимним.
В комнате темно и тихо…
Николай Покидышев
***
«Прощай!» стоит за каждым «Здравствуй!»,
Нежданной болью станет вдруг.
Жизнь слишком коротка для счастья
И бесконечна для разлук.
Вслед за теплом придет ненастье,
За ним – снега и холода.
Короткая минута счастья
Разлук дороже нам всегда!
Николай Покидышев
Монолог ветерана войны
Пусть нам говорят: «Что войну вспоминать?
Ну, было – и сплыло. Ушло без возврата».
Вернись время вспять, я б сорвался опять
На страшную ту, что досталась солдату.
Где горе повсюду в обнимку с бедой,
След в след, день и ночь, за тобою ходили.
Где те, кто сегодня остался живой,
Без слёз, стиснув зубы, друзей хоронили.
У каждой войны счёт потерям есть свой,
Свой враг и две даты: вчера и сегодня.
И если с войны я вернулся живой,
То долг мой святой – всех погибших в ней помнить.
Всех тех, кто остались в далёкой земле,
С ней кровью своею навек побратались.
Остались с войны «похоронки» семье,
Не каждому даже медали достались.
Лишь память святая не знает границ,
Уходит опять на сраженье со смертью.
Не каждому в поле стоит обелиск,
Но каждый пред памяти высью бессмертен.
Там вписаны все, даже кто без имён
Легли в Диком поле, у речки Непрядвы.
И Воинской Славе от древних времён
Народная Память пусть будет наградой!
Николай Покидышев, Курган
Первый бой
«С 12 сентября … в городе развернулись
ожесточённые уличные бои…»
«…Потери Красной Армии в Сталинградской битве
составили 1 млн 130 тыс. солдат и офицеров…»
(Из официальных источников)
…Он умирал. А рядом, бесполезный,
Лежал пустой, разбитый автомат.
Фашисты на этаж уже не лезли,
И грохот боя отступил назад,
Куда-то вниз, и стал почти не слышен,
И в голове стоял неровный гул,
И каждый миг казался долгим, лишним,
Срываясь в шёпот пересохших губ,
Который самому казался криком,
В слепой надежде повторявшим: «Пить!..»
Он не успел ещё к войне привыкнуть.
Как никогда ему хотелось жить.
Одежда на боку от крови взбухла,
И он не раз сознание терял.
В свой первый бой их взвод вступил под утро.
Кто жив, кто – нет, боец уже не знал.
Он умирал мучительно и трудно:
Свой первый бой закончивший солдат.
… У матери, не веря, шепчут губы
Вслед строчкам: «…сын погиб… за Сталинград»
Николай Покидышев, Курган
Ладога
С утра на Ладогу туман
Лёг белым пухом непроглядным.
Опять уходит караван
К Большой Земле из Ленинграда.
На белых флагах – Красный Крест,
Но лучше пусть туман не тает:
Ведь «мессер», взяв цель в перекрест,
Здесь никого щадить не станет.
Носилок, раненых – битком
На палубах. А в трюмах – дети,
От голода – белей бинтов:
За что им это лихолетье?
Все звуки остро ловит слух:
Лишь волны бьются в стены трюма.
Над палубой – тумана пух.
На барже – раненая юность.
Так тихо – будто уже тыл,
Как будто не вчера здесь выли
Чужие бомбы с высоты,
И взрывы солнца свет затмили.
Спасенья не было нигде,
И гарью пахло до удушья,
И сиротливо на воде
Качались детские игрушки.
…Доплыли. Сходу, спешно, в тыл
Грузились в санитарный поезд.
Но сколько тех, кто не доплыл,
Остались, Ладога, с тобою?
Войны короткий эпизод,
Где случай жизнь дарил вслепую.
И был июнь – шёл второй год
Сражений за страну родную.
Николай Покидышев, Курган
Курсанты
На обратной стороне фотографии отца
надпись фиолетовыми чернилами:
«Полковая школа. Второй полк связи.
г. Ленинград. Зима 1940-1941 г.
Баров, Сергеев, Сычёв»
1
Глухая ночь. Все в доме спят.
Неслышно сны порхают стаей.
Был День Победы и Парад,
Светилась цифра «60»,
Гвардейской лентою сверкая.
В полнеба полыхал салют,
И пели песни фронтовые
От сердца, как сквозь боль поют
Тем, кто уже в другом краю,
Но кто для нас – всегда живые.
Их голоса, их кровь и боль
В виске пульсируют набатом:
Бессонной ночью снова в бой
Их память нас ведет с собой
От Дня в июне к Дню Парада.
2
Курсанты школы полковой,
Последний мирный выпуск летний.
Одним – окоп передовой,
Другим – в десант, блокада – третьим:
«Запас», «негодный к строевой»,
Учить ускоренно «морзянке».
Им хлеба в день – накрыть рукой,
Дрова – самим рубить в делянках.
А холод страшный – как назло,
Топор – кувалды тяжелее,
Бревно тянуть через сугроб:
Ознобный жар лишь тело греет.
А вечером – нелегкий путь
Наряда патруля дозором
С приказом на суровый суд:
Расстрел на месте мародеров.
Ни дистрофия, ни цинга
Вас в лихолетье не сломила:
«Хотя бы одного врага
Убить, пока подняться в силах!»
С тем уходили вы на фронт,
Не долечившись в медсанбатах.
Блокадный сорок первый год
Был шаг к Победе в сорок пятом.
3
Сергеев, Баров и Сычев,
И мой отец – он крайний слева.
Война не началась ещё.
Начался год лишь сорок первый.
Ваш снимок – как он уцелел
И на войне, и в годы после?
Что патефон тогда вам пел,
Уже не спросишь – слишком поздно.
Курсанты школы полковой,
Второй полк связи, выпуск летний:
Вдруг кто из вас ещё живой?..
Молчат. Нет сна в поре рассветной.
Их не вернуть из тишины.
Отец не сядет у постели…
Мы все – осколки той войны,
Что до сегодня долетели.
Николай Покидышев, Курган
Солдатский медальон
…Приказом Народного Комиссара Обороны
Союза ССР №138 от 15.03.41 г. были введены
медальоны в виде текстолитового пенала с
вкладышем из бумаги…
Я зарядил последних шесть патронов.
Боезапас уже не подвезут.
Сползает солнце вниз по небосклону.
Упорно фрицы к нам опять ползут.
Нас только двое и одна граната,
И у Серёги меньше на патрон.
Весь взвод полёг, но продержаться надо
Пока свой фланг подтянет батальон.
Нам на двоих и сорока нет полных:
Такой уж выпал сорок первый год.
К земле прижавшись гимнастёркой потной,
От глаз, со лба стирая грязный пот,
Серёга улыбнулся вдруг: «А знаешь,
Не зря мы здесь и в крови, и в пыли
Лежим сейчас. Однажды, в мирном мае,
Придут сюда и спросят: – Как могли
Полдня держаться два почти мальчишки,
Когда весь взвод в бою уже полёг?
А я тебе шепну: «Васяня, слышишь? –
И жаворонок в небе запоёт…»
… На месте том нашли два медальона.
В одном – записка, скрученная в жгут:
«Я зарядил последних шесть патронов.
Боезапас уже не подвезут…»
Николай Покидышев, Курган
Ленинграду
Сорок первый двадцатого века.
В Ленинграде – июньская ночь.
В белый сумрак распахнуты веки
Статуй Летнего сада. Точь-в-точь
Также смотрят скульптуры безглазо
На Варшаву, Париж и Берлин.
Сколько войн они видели разных!
Но такую – лишь ты один,
Ленинград – наша гордость и слава,
Ленинград – наша вечная боль,
Из Героев Герой по праву,
Поклониться сегодня позволь
До земли, что пропитана кровью,
Защищавших тебя бойцов:
Встанут снова с Блокадою вровень
Юность, раны наших отцов.
Встанут с первой суровой зимою
Тени страшные: голод, цинга.
И обрушатся с жутким воем
Сотни бомб с самолётов врага…
И с трудом, по сугробам, с винтовкой,
Встанут роты на встречный бой
Из промёрзших до звона окопов,
Город свой заслоняя собой…
Ленинград! Извини, что тревожу:
Поздно, ночь, может, спишь уже.
С каждым годом ты всё дороже
И роднее ещё душе!
Но туда, в сорок первый далёкий,
Всем, кто жили и жив сейчас,
Может, ты передашь мои строки
В предрассветный июньский час?..
Николай Покидышев , Курган
21 июня 1941 года
Сегодня в ночь обрушится война
На старый Брест, на Холмские ворота.
На смертный бой поднимется страна
И первой в бой опять пойдёт пехота.
Бессчётных пушек рявкнет хриплый бас,
Взрокочут танки, взмоют самолеты.
Рванутся корабли, меняя галс,
Во все моря на жуткую охоту.
Эфир взорвется криком позывных
И воздух раскалится от снарядов,
И будет смерть подряд косить живых,
И станет каждый миг страшнее ада.
Четыре года! – битвы тяжкий ад:
Без продыха, жестокий и кровавый.
Но до сих пор везде огни горят –
Огни бессмертных подвигов и славы.
Но до сих пор пропавших свято ждут,
Во здравие в церквях им ставят свечи.
Об убиенных слёзы так же жгут
Глаза и сердце – если плакать нечем.
Всё так же память на войну ведёт,
И беспощадней добивают раны.
И всё внутри невольно вдруг замрёт,
Когда июнь и день – с тем утром ранним…
Сегодня в ночь обрушится война.
Ну, а пока и лист не колыхнётся.
Последний час над миром тишина
И живы все, кто с битвы не вернётся!
Николай Покидышев, Курган