Игорь Ширманов
Остров неясных смертей. Глава пятая
Олег Яненагорский, член Союза писателей России
22 марта 2024 г.
Глава пятая
Вечер первого дня.
«Встреча с поэзией» и другие не плотские развлечения
Не тот поэт, кто врет о многом,
но тот, кто пишет чистым слогом,
умеет здраво рассуждать.
Янкович де Мириево
Главный плюс алкоголя — под его воздействием человек
не в состоянии держать маску. Начинает говорить душа…
Сергей Есенин
Ещё во время обеда Ван всем объявил, что вечером для более тесного знакомства он, как представитель принимающей фирмы, по предложению Сан Саныча, организует коктейль-вечеринку. И когда тот успел договориться с управляющим? Или, зная нравы индустрии гостеприимства, и не сомневался, что так будет? А мы решили совместить её с «вечером поэзии».
После ужина достопочтенная публика собралась возле бара. Учитывая коктейльный вариант вечеринки, эстрадой для поэтического вечера решили не пользоваться — просто официанты, по указанию Вана, столы и стулья полукругом поставили возле бара.
В самом начале я включил диктофон на своем телефоне — любопытно же, кто какие стихи будет читать. Потом внимательно послушаю… Для составления психологических портретов это многое даёт… Так же, как и анализ нарядов и украшений. Поверьте на слово… как литератору. На пристани, во время дневного знакомства за 30 секунд и потом, во время поэтической вечеринки и на танцах, я незаметно присматривался к женщинам, хотя и не делал никаких попыток познакомиться поближе или начать легкий флирт. Но женщины замечают или чувствуют эти взгляды на себе. О, дочери Евы! Впрочем, «И если всё от Бога в этом мире, то, может, Бог мне даст желание греха?» Так легкомысленно я решил тем вечером — «будь что будет!». В конце концов, скучающие на отдыхе готовы на все…
Алла Петровна вырядилась в откровенные прозрачные тряпочки, едва прикрывавшие её оплывшее тело. Но уши оттягивали тяжёлые золотые серьги с довольно крупными бриллиантами, а на толстых пальцах красовались массивные перстни с изумрудами и рубинами.
Я вам прямо скажу, что украшения могут другим сообщить о вас больше, чем стандартная служебная характеристика. Даже если это просто обезличенная золотая побрякушка, «нафаршированная» бриллиантами.
Платье Ольги было странного кроя. Будто она просто обернула себя куском тонкой, едва мерцающей материи, уложив всё мягкими складками. Шея и плечи были полностью открыты. При каждом движении ткань переливалась, натягивалась и колыхалась, ненавязчиво подчёркивая соблазнительные формы молодой женщины. На шее у неё были две тонкие золотые цепочки. На короткой висела подвеска из белого золота или платины в виде стилизованной буквы «О», а с длинной свисала очень вытянутая, продолговатая капелька из того же металла, с шариком на конце. На запястье левой руки был разомкнутый браслет, концы которого украшали круглые белые жемчужины, а на пальце правой руки одно кольцо — тонкий ободок с большой белой жемчужиной неправильной, но интересной формы.
Позднее, почти случайно, мне пришлось услышать фрагмент разговора Надежды и Аллы Петровны по поводу украшений Ольги на коктейльной вечеринке. Надежда сказала: «Это работа ювелирного дома "ШомЭ" . Я почти такой же набор видела в Париже на выставке. Серия лимитирована, и комплект, если не говорить слово "дорого", стоит очень и очень недешёво. Похоже, что не бедная девушка Оля, если это не подарок богатого любовника». А при каких обстоятельствах слушал эти слова, расскажу позднее.
Я тогда сделал вывод о том, что молодость Ольги еще не завершилась и она хорошо смотрелась на фоне Надежды, Инны и Бажены, хотя последняя, как мне показалось, была моложе Ольги.
Но сначала моё внимание привлекла именно Бажена. Во время долгого перелёта Москва — Бангкок, от вынужденного безделья и скуки, я пролистал рекламный каталог с фотографиями женских и мужских украшений и получил представление, что было ультрамодным в этом сезоне. А вообще-то ювелирные украшения мне интересны с молодости — когда-то в родном городе я дружил с ювелирами и видел, как идея, набросанная карандашом на измятом листе бумаги, между двумя-тремя затяжками папиросы, позднее превращается в законченное изделие. Правда, работали тогда мои друзья в домашних мастерских, украшения делали из мельхиора и серебра, а за поделочными камнями сами ходили в Уральские горы. Но какие у них были работы!
Бажена втиснулась в узкое зелёное платье, почему-то напомнившее мне по цвету змеиную кожу. И в лице её тут же проступило что-то от крупной особи пресмыкающейся. На ней была дорогая бижутерия, и, по замыслу, украшения, видимо, должны были придать ей гламурные нотки, изящность и элегантность, показать роскошь и шик. Но мне чудилась в обилии украшений какая-то дисгармония, если не сказать — безвкусица. Сформулировать словами, в чём именно это проявлялось, я бы, наверное, не смог. А может быть, всё дело было в моих консервативных взглядах на женские украшения? Мне кажется, что несколько цепей и цепочек разного размера на одной шее — это явный перебор. Особенно неуместным показался мне кулон в виде навесного замка жёлтого цвета, свисающий на длинной цепочке до ложбинки у груди Бажены. Почему-то вспомнилась дурная традиция влюблённых навешивать замки на решётки и другие ограждения мостов и мостиков, а ключ бросать в воду. Видел я однажды в Екатеринбурге на мосту у «Плотинки» сотни навешанных замков с гравированными романтическими надписями. И один из них поразил меня — замок был ржавым… Символ ржавой любви?
На что Бажена намекала своим кулоном-замком? Что её сердце и душа закрыты? Или она вообще никогда не думала о символике украшений?
Платье Надежды оказалось самым традиционным — в пол, глубокого синего цвета, вполне прилично открывающим её загорелые руки и крепкую шею. «Не спорили» с платьем золотые серьги в виде двух довольно длинных цепочек, не доходящих до плеч, которые держали крупные чёрные жемчужины. Левую руку украшало фигурное кольцо с большой черной жемчужиной в середине и четырьмя маленькими бриллиантами. Я смотрел на Надежду практически со спины, и лишь рука с бокалом была хорошо видна.
Что-то легонько ворохнулось в моей памяти… Черный жемчуг, черный жемчуг… Делает неотразимой каждую женщину, придавая уверенности в себе и притягивая внимание к хозяйке. У слабых натур вызывает восхищение вперемешку со страхом или трепетом. «Черный жемчуг, черный жемчуг, черный жемчуг переехал мою маленькую жизнь». Нет, в той песенке, кажется, были другие слова…
Итак, это украшения зрелых и состоявшихся дам, помогают им раскрыться полностью. Женщина чувствует себя почти ведьмой, хладнокровно оценивающей любую ситуацию. Надежда сама как крупная черная жемчужина… Чем же она меня заинтересовала? Надо найти ответ на этот вопрос. Впрочем, какая дурь в голову лезет. Черная жемчужина не «черная вдова». Интересно, ее мужья еще живы? Сомнений в том, что муж был не один, у меня даже не возникало. Такие дамы идут по мужским сердцам и портмоне уверенной походкой.
У Надежды был хороший вкус или опытный советник. Красота ее пока не поддавалась напору зрелости. В тот вечер, не кривя душой, я вполне мог бы назвать ее очень красивой женщиной. Но видел ли я ее где-либо раньше — так и не смог понять. Кого же она мне напоминает? Я мысленно прикидывал, с кем из знакомых можно сравнить Надежду? Но толковых мыслей или воспоминаний не было. Ладно, Бог с ней… Ни к чему мне эти заморочки не очень трезвого сознания.
Инна очень удивила меня своим серебряным гарнитуром с чароитом — красивые круглые серьги, кольцо и два ручных браслета. И платье оказалось ему под стать — лёгкое, летящее, с крупными цветами по подолу. Оно одинаково хорошо смотрелось бы и днём на залитой солнцем набережной, и вечером при свете электричества. Я сказал Инне искренний комплимент по поводу её украшений. Она ответила, что это авторская работа известного красноярского ювелира, сделанная в одном экземпляре по заказу мужа на двадцатилетний юбилей супружеской жизни.
— "Из тёмно-фиолетового как бы прорываются таящиеся в нём катастрофы, но стоит его хоть чуть высветлить, как мы тотчас начинаем видеть его благочестие". Кажется, так писал Иоханнес Иттер в своей работе "Искусство цвета"? — спросил я у Инны. Мне показалось, что при слове «катастрофа» Инна чуть вздрогнула и изменилась в лице, но, может быть, это была только игра света, теней и порыва морского ветра, качнувшего ветви деревьев.
— Простите, — сказала Инна и отошла от меня. И даже в этом коротком «простите» прозвучали какие-то тревожные нотки.
«Может быть, она в пограничном состоянии? — подумал я. — Хотя где чёткие грани между нормой и патологией? И основной вопрос бытия остаётся без ответа — всем ли женщинам надо демонстрировать свой ум, память и широту кругозора?»
Мужчины были одеты гораздо проще. Николай — в мятых светлых брюках и в белой рубашке с коротким рукавом. Для его впалого живота не хватало дырок на жёлтом кожаном ремне.
Сан Саныч был в белом костюме и светло-голубой сорочке без галстука. Впрочем, пиджак он сразу снял — хотя дневная жара спала и с моря дул ветерок, но в пиджаке всё равно было бы жарко.
Виктор явно предпочитал спортивный стиль. Он был в джинсах и тёмной хлопковой тенниске с коротким рукавом и небольшим воротником.
На Костика я почти не обратил внимания — какие-то брендовые шмотки с ядовитой расцветкой. То ли в длинных шортах, то ли в коротких брюках. Рубаха расстёгнута почти до пупа, обнажая безволосую грудь. Что были за бренды? Да я не смогу их назвать даже под угрозой смертной казни. Далёк, далек я от молодёжной моды, как комета Галлея от Земли.
Если бы на этой вечеринке я присуждал призы за элегантность, то первые три места среди женщин достались бы Надежде, Ольге и Инне. А среди мужчин — однозначно Сан Санычу и Виктору. Все остальные не могли составить им конкуренции.
Я был в лёгких кремовых брюках и тёмной шёлковой рубашке с короткими рукавами. Ни на кого производить впечатление внешним видом не собирался — главное, чтобы было удобно и не жарко. Был, конечно, диссонанс в нарядах мужчин и женщин. Но что поделаешь? Джентльмены не захватили на отдых свои фраки и смокинги, а дамам как-то надо демонстрировать привезенные наряды. А на Сан Саныче смокинг смотрелся бы привычно и элегантно.
Коктейльная вечеринка позднее чётко разделилась на две неравные части — поэтическую и танцевально-алкогольную, и честно скажу — алкоголь помешал запомнить все детали второй части. Увы, хотя и очень редко, случается со мной такое… Напился… бывает… каюсь. Поэтому расскажу сначала о поэтической части, которую запомнил гораздо лучше.
С декламацией решились выступить не все. Заявились Инна, Бажена и я. Сан Саныч сказал, что он подумает и позднее решит — выступать или нет. Виктор сказал полушутя, что он помнит только матерные стихи. Остальные уведомили, что они будут «благодарными слушателями».
«Встречу с поэзией» начала Инна, но то, что она прочитала, вызвало, как минимум, недоумение.
— Это стихи одной хорошей поэтессы... я фамилию авторки забыла… Это крик израненной души, — с надрывом сказала Инна, а потом с чувством продекламировала:
Чего не захочешь, того не будет —
врут мне в лицо...
ребята, товарищи, граждане, люди,
в конце концов,
это ли не театр, заговор фантомасов,
сценическая брехня?
на меня наматывают ошмётки мяса
среди белого дня
и говорят: для твоей же пользы,
давай помогай,
принимай непринуждённые позы,
не дыши, не моргай…
Потом что-то еще было про «обновленную тварь», «выпаривание хлора и калия из мышц этой несчастной», «злую тоску» и «чёрт ещё знает что». Это все слова из «стихотворения», которое нравилось Инне. Рифмы были явно надерганы у компьютерного «помощника поэта». «Моргай-кончай-помогай» для меня «чересчур поэтично», тошнить начинает.
Публика, ошарашенная такой «поэзией», молчала. Видимо, этот «крик» всех достал до нутра. «Жаль, что эту "израненную душу" не добили на месте… сразу после этого сочинения. Завтра попрошу у Инны текст сего "шедевра" поэтической мысли и напишу злую пародию», — подумал я. И снова вспомнил про пограничное состояние между нормой и патологией. Под очень жидкие аплодисменты Инна села на своё место.
Сан Саныч тонко чувствовал обстановку и, видимо, решил действовать на контрасте. Он допил свой коктейль «Крёстный отец» , встал, откашлялся и сказал:
— Я прочитаю вам в русском переводе стихи Хо Ши Мина, или, как его иногда называли, дядюшки Хо. Он был видным деятелем Коминтерна, основателем Коммунистической партии Вьетнама и Коммунистической партии Индокитая, первым президентом Демократической Республики Вьетнам и создателем «Вьетконга» — Национального фронта освобождения Южного Вьетнама. Хо Ши Мин долгое время сидел в тюрьме по политическим мотивам и там писал стихи. На вьетнамском языке они, конечно, звучат по-иному. Но вряд ли кто-то, кроме Вана, сможет их понять. Прочитаю два стихотворения на русском и одно — на вьетнамском.
«Сан Саныч, — мысленно возопил я, — ну кому ты тут рассказываешь про Хо Ши Мина, Коминтерн и Вьетконг? Они же все — кроме Сидоровых — выросли после распада СССР, ни в школе, ни за её пределами, в принципе, слов таких слышать не могли. Это мы с тобой — "осколки Великой эпохи Великой империи", а они — "поколение, отравленное пепси". И… кроме того… на дорогом курорте читать стихи дядюшки Хо, держа в руке бокал с "Крёстным отцом"? Очень оригинально!»
Сан Саныч очень умело и с чувством прочитал стихи, чем опять меня изрядно удивил: «Молодец! Не только Шекспира может на английском».
ГОЛОС ФЛЕЙТЫ
Мелодия флейты всё нежней и выше,
В ней страсть, забвенье и печаль.
За тысячи ли на высокой крыше
Любимая смотрит тоскливо вдаль.
ЛУННАЯ НОЧЬ
В тюрьме не сыщешь роз и вина.
Лишь ночь одна благовоньем полна.
Колдунья луна глядит сквозь решётку
И узнику шлёт вдохновенье она.
Потом он прочитал четверостишие на вьетнамском. Мы ничего не поняли, но громко хлопали. Потрясённый Ван с большим уважением поклонился Сан Санычу и долго жал ему руку. «Ну, всё, — подумал я, — теперь Сан Саныч у Вана в большом авторитете. Надо будет это учесть — вдруг пригодится для чего-нибудь».
Чьи стихи читала Бажена, я не понял, — может быть и свои. Но они мне не понравились, тем более что «во хмелю» она читала их с дурным завыванием и театральным заламыванием рук.
В ночь уходили сонные вагоны...
В такую темноту — не до погони.
Двух человек навек разъединял
Холодный и безрадостный вокзал.
Паук обиды ткал свои узоры,
Вплетая в них обрывки разговора...
...Так ЛЮБИШЬ, драгоценный?
Ну что ж, прими
Подарочный набор
МОЕЙ ЛЮБВИ…
«И на эту хрень напишу пародию», — твёрдо решил я, глядя на кривляние Бажены. Тут ощутимо дунул ветер с моря — и, видимо, он принёс мне следующую мысль: «И про Бажену стих сложу — а вот… уже и первая строка есть: "В зелёном платье на ветру змея качалась по утру." Хотя сейчас вечер, но рифмы нет…»
Но в этот момент услышал голос Сан Саныча:
— Олег Петрович, Ваша очередь.
Я поставил бокал на столик, встал и произнёс:
— Прочитаю стихи моего друга Иннокентия Сентябрьского, написанные в разные годы. Некоторые из них — это подражание Омару Хайяму, другие — лирические, выражают настроение автора. И начал…
В том кувшине — отрава, а в этом — лекарство...
«Пей, — Хайям написал, — ибо третьего нам не дано…»
Но в обоих кувшинах игриво плескалось вино...
Жаль… что третьего нам не дано...
Николай захлопал в ладоши, потом взял стакан с ромом и с большим воодушевлением воскликнул:
— А… стихи… в виде поэзии… я к ним хорошо отношусь! «Пей, Хайям написал»! Браво!! За это надо выпить!!!
Все засмеялись и пригубили свои коктейли.
Я тоже воодушевился, приложился к своему бокалу, в котором ещё оставался «Короткий медовый месяц» , и сказал:
— Учитывая, что тема вина пошла хорошо, перейдём к гуриям, а потом к любовной лирике.
В стакане плещется рубин хмельной,
И гурия лицо моё целует…
Создатель мне прощение дарует…
Когда в конце пути… поникну головой…
Многие одобрительно захлопали.
— И в завершение — любовная лирика на морскую тему, — провозгласил я и прочитал:
В волнах исчезнет отраженье
Узоров пены и песка...
В мечтах не будет повторенья...
Но облик твой... но ты одна...
В стихах моих... застынут на века...
И волны памяти омоют...
Забытые любовью берега...
И тут я поймал на себе (или почуял?) заинтересованные взгляды Ольги, Надежды и Бажены. Настроение у всех улучшалось с каждой минутой и с очередным коктейлем. Полагаю, что ажиотажу и успеху поэтического турнира сильно способствовали алкогольные напитки разной крепости. Потом я так и не мог припомнить, кто что пил и в каком количестве.
Под влиянием общего настроения даже Виктор расчувствовался и прочитал чьи-то строки:
В чужом стакане крепче брага,
Грудь больше у чужой жены…
Когда до пропасти полшага,
Друзьям мы больше не нужны…
И понял я одну из истин —
Что грязь везде найдёт свинья…
Не хватит пуль — стрелять по крысам,
Что убегают с корабля…
«Читает с чувством, — отметил я про себя, — есть личностное отношение к стихам. Как-то связано с биографией? Эмоционально выражена строка про крыс и пули».
Николай неуклюже вскочил со стула и заявил, что сейчас он прочитает «басню с матом», но Алла Петровна резко посоветовала мужу сесть и заткнуться. При этом она так дёрнула его за брюки, что Николай с шумом грохнулся на стул.
Расхулиганившись (коньяк уже оказывал на меня своё «благотворное» воздействие), я прочитал ещё два стихотворения:
В журнале философском как-то ночью
Статью прочёл «Языковые игры» —
Про «дар богов» и «смыслов порчу»,
Про «космос, обступивший человека»,
Что игры те уж длятся многие века…
Вопрос серьёзный поднят был в статье,
(И автор умный улыбался жизни криво —
Сквозь текст глядела многолетняя тоска),
Но мысль моя, шалунья, прыснула игриво:
«А будет ли игрой, когда язык касается соска»?
Оживлённые аплодисменты всех присутствовавших были мне наградой, только Инна никак не прореагировала — она сидела какая-то вся встревоженная. Может быть, ей внимания не хватало, а может быть, до мужа дозвониться не смогла и теперь волнуется? Отключил мужик телефоны, а потом скажет, что в красноярской тайге связи не было. Тайга большая…
В завершение я прочитал шутливое стихотворение про скромность:
Мы столкнулись с ней лишь вчера…
Косо глянули друг на друга…
И промолвил я… не шутя:
Проходи-ка ты мимо, «подруга»…
«Смерть от скромности» — ты не моя…
Зря я это сделал. Не надо было на ночь про смерть вспоминать. Есть вещи и ситуации, о которых лучше не шутить. Чревато это… Хотя, может, пока и не для себя. Нет, я не суеверен, но иногда мысли материализуются совсем не так, как мы бы хотели. Тем более мысли о смерти. Первая трагедия произошла уже через несколько часов…
Остров неясных смертей. Глава 6
Олег Яненагорский, член Союза писателей России
22 марта 2024 г.
Глава шестая
Вечер первого дня. Несколько слов об аксиологии
Категорически не допустима
постановка наводящих вопросов...
Из методических рекомендаций
по подготовке скрытых опросов
В нас ложь и правда сжились тесно,
Сам черт порой не разберет,
Кто врет, что говорит он честно,
Кто честно говорит, что врет.
Марк Твен
После окончания «встречи с поэзией» всеми присутствующими было принято решение о том, что коктейлей больше не надо и каждый теперь будет употреблять то, что хочет. Поскольку бар был великолепным, то мы пили вино, ром с колой и без нее, текилу, мартини, коньяк и что-то ещё… И танцевали возле бассейна под медленную музыку. Бажена, пригласив меня танцевать, тесно прижималась худым телом и, что-то шепча про любовь к поэзии, смотрела широко раскрытыми глазами, кокетливо наклоняла голову, без нужды трогала свои волосы.
Как-то сами собой вспомнились блоковские строки, которые я читал ещё в десятом классе:
Милая девушка, что ты колдуешь
Чёрным зрачком и плечом?
Так и меня ты, пожалуй, взволнуешь,
Только — я здесь ни при чём...
«Девушка глупая в платье зелёном, — мысленно стихами начал добавлять классика, — фокусы эти знакомы давно». Но потом сбился и стал сам у себя уточнять — насколько давно? Уже, наверное, больше сорока пяти лет. И, окончательно потеряв поэтический настрой, продолжил мысленно суровой прозой: «Ты ещё не родилась, а "дочери Евы" уже давно тренировали на мне свои ужимки. Дело, конечно, не в тебе… Дело во мне… и мне нравятся красивые и умные». Вот такой монолог звучал тогда в моей голове под влиянием выпитого.
Но внешне я оставался вполне галантным кавалером, дабы не наживать ненужных врагов в лице обиженных женщин. Ибо разъярённая женщина хуже, чем разъярённая общественность.
Краем глаза я видел, как Сан Саныч танцует с Надеждой, а Виктор — с Ольгой, и подумал: «Пары начинают складываться? Ничего удивительного — люди все взрослые и наверняка не растерявшие сексуальный пыл и опыт».
Позднее пригласил на танец Инну, но она отказалась, сославшись на усталость. Посмотрел на неё внимательно, и снова мелькнула мысль: «Где та грань, которая отделяет нормального человека, заботящегося о своём здоровье, от человека, одержимого здоровым образом жизни?»
Ничуть не огорчившись после отказа Инны, я сходил к себе в домик, принял холодный душ, чтобы привести голову в порядок, высушил волосы феном и через несколько минут вернулся в компанию.
Первым, кто попался мне на глаза, был Костик. И снова вспомнилось, что он не сказал, в каком университете учится… «Эту занозу надо вытащить из сознания», — твёрдое намерение сформировалось само собой.
— Костик, мы с тобой ещё не пили за знакомство, — радостно крикнул я издалека и приглашающе махнул рукой, — иди сюда, присаживайся, ликвидируем этот пробел в наших биографиях.
Он захватил свой ром с колой, и мы присели за свободный крайний столик. Подняв очередную рюмку коньяка, я самокритично решил, что в общем-то сегодня мне уже хватит и эта будет последняя. Вскоре легко выжал из Костика информацию, что он учится в Петербургском университете аэрокосмического приборостроения.
— Да разве там есть факультет рекламы и связей с общественностью? — удивился я.
Костик заверил, что есть такой факультет.
— А кто там декан, — продолжал я расспросы.
Костик смутился и сказал, что не помнит. Честно скажу, это меня удивило ещё больше. В принципе, студенты не обязаны знать руководство вуза дае по фамилиям, но обычно всё-таки помнят деканов своих факультетов.
— Костик, а ваш факультет точно на Большой Морской расположен? — уже вполне осознанно сформулировал я контрольный вопрос.
Костик опять замялся, и я «поспешил ему на помощь», сыграв совсем пьяного (что, впрочем, было уже очень легко):
— Хотя что это я спьяну путаю… у нас же все гуманитарии в корпусе на Суворовском учатся… — и доверительно, с широкой пьяной ухмылкой поведал: — Я ведь, Костик, в этом университете аспирантуру заканчивал. А на Большой Морской только документы оформлял.
Надо сказать, что была в моей биографии действительно и такая удивительная страница — заочная аспирантура по конституционному праву в университете аэрокосмического приборостроения. Господи, где я только не учился в своей жизни! Но к рассказу о событиях на острове это не относится.
Костик облегчённо подтвердил, что именно на Суворовском проспекте он и учится.
— Ну, давай выпьем за альма-матер .
Костик с видимой радостью на лице согласился, мы чокнулись и выпили.
«А теперь, милый мальчик, — мысленно приказал я, — получи-ка в лоб ещё один контрольный вопрос».
— Слушай, Костик, кто сейчас вам основы аксиологии преподаёт? — заплетающимся языком спросил я. Но тут Костик мастерски вывернулся:
— Не знаю. Нам это ещё не читали. Может быть, на следующем курсе начнут? Но сейчас ни думать, ни говорить про учёбу не хочу. Я, пожалуй, пойду потанцую. Рад был с Вами ближе познакомиться.
Он поднял бокал, шутливо отсалютовал и, по-моему, несколько поспешно, удалился. Не стал я смотреть Костику вслед — даже пьяные люди иногда хорошо чувствуют взгляд в спину.
Наклонив голову и вдохнув аромат коньяка, я отчётливо сформулировал свои мысли: «Здесь что-то не так. Да, студент может не знать фамилию декана. Но он не может забыть адрес, по которому расположен его учебный корпус. Допускаю мысль, что после моей аспирантуры в университете многое переменилось и даже мог появиться гуманитарный факультет на Суворовском проспекте. Но что стоило Костику поправить меня и внести уточнения? А если для проверки мной была бы названа Садовая улица? Но самое главное — аксиологию студентам рекламных факультетов не читают… Аксиология только для философов. Здесь что-то не так… Меня всегда настораживает ситуация, при которой образ не соответствует сути, когда за словами открывается ложь — маленькая или большая, умышленная или возникшая по недоразумению. Как говорил известный кинозлодей? «Маленькая ложь рождает большое недоверие». Впрочем, кинозлодей имел совершенно реальный прообраз. Или надо правильно говорить — «зловещий прототип»?