Остров неясных смертей. Повесть. Продолжение. Глава 7
Игорь Ширманов
Остров неясных смертей. Глава 7
Олег Яненагорский, член Союза писателей России
23 марта 2024 г.
Глава седьмая
Поздний вечер первого дня. Коварство незнакомых коктейлей
Да что вы говорите?
Танцевала на столе? Я?!
В трусах? Да вы рано ушли...
Из рассказов Фаины Раневской
Алкоголь не помогает найти ответы.
Он помогает забыть вопросы.
Бернард Шоу
Издалека я смотрел, как Костик приглашает танцевать Ольгу, но она отрицательно качает головой. А вот Бажена, уже изрядно пьяная, пошла с ним на «танцплощадку»... Позднее стало понятно, что это был её «жест»… или сигнал в сторону Виктора, который никак не желал поддаваться чарам Бажены. В наше время все любят посылать сигналы — от политиков до девушек с низкой социальной ответственностью. Впрочем, разница между ними не очень большая.
Глядя на танцующих, я продолжал размышлять: «Из трёх вопросов Костик ни на один не смог ответить. Это надо будет обдумать, но только на трезвую голову». Я уже «поплыл», внимание стало рассеиваться, самоконтроль был заметно утрачен, а восприятие — фрагментарное…
Мы ещё выпили по коньячку с Николаем и Аллой. Видно было, что крепко пьяной Алле Петровне не хватает мужского внимания, что её раздражают женщины — явная зависть к тем, кто был моложе и красивей, чувствовалась в каждом её слове.
Отметил про себя, что Сан Саныч и Виктор, как настоящие джентльмены, почти в равной мере уделяют внимание Надежде, Ольге, Инне и Бажене. Но всё же Надежде и Ольге его доставалось больше. По-моему, это было нормально — они здесь самые красивые. «Каждому орлу по красивой женщине… счастья всем… даром… ибо «все включено» и пусть никто не уйдет обиженным», — сформулировал я свое пожелание, ощущая сильное воздействие всего выпитого за вечер.
Виктор привлекал к себе повышенное внимание почти всех женщин, однако был весьма сдержан. Он танцевал, но, как мне показалось, не очень охотно. Зато Сан Саныч был в большом ударе. Он ухаживал за всеми женщинами, кроме Аллы Петровны, со всеми танцевал, рассказывал анекдоты и рассыпал комплименты, читал стихи Шекспира на английском и русском...
Где-то — в отдалении от центра сознания — у меня возникли мысли: «Это у него прирождённое чувство, опыт общения или использование засекреченной методики? Аккуратный зондаж границ дозволенного в конкретной компании и в общении с каждым человеком? Попытка помочь в преодолении страха при контакте с незнакомыми людьми? вызвать симпатию и доверие?» Сосредоточиться на этих вопросах я уже не мог.
Инна вообще не употребляла алкогольные напитки, даже слабые коктейли, но зато всем надоедала разговорами о здоровом образе жизни и о том, как она любит своего мужа. С глубокой юности мне не нравятся женщины, трещащие о своей любви к мужу. Гостиничный быт многолетних командировок для пытливого ума дает много пищи.
Но в то же время Инне явно хотелось, чтобы присутствующие мужчины обращали на неё внимание. Надежда очень тонко язвила и посмеивалась над Инной. Знаете, это как из серии «Не понять — то ли похвала, то ли оскорбление». Умна, однако… ценю умных. Как же посмотреть на нее поближе? А еще лучше — поговорить как следует… не торопясь… с чувством, с толком, с расстановкой.
Нет, ну на какой хрен я так напился? В результате многого не увидел, а остальное забыл.
Костика в компании никто не воспринимал всерьёз — и похоже, что он начинал злиться.
Ван вёл себя как гостеприимный хозяин — каждому он уделил должное внимание. По его незаметным знакам бармен прекрасно всех обслуживал и мгновенно подносил новые коктейли и прохладительные напитки.
Пожалуй, это были мои последние конструктивные мысли — «а дальше закружило-понесло». Как там пел Высоцкий? «Я разошёлся, но не ушёл». Если коротко, самокритично и одним словом — «нажрался». Позднее для самооправдания пришлось выдвинуть версию, что виной всему было изменение атмосферного давления над южным морем и усталость прошедшего дня.
Помню, что с большим воодушевлением гневно клеймил англичан, которые ртутью отравили Ивана Грозного и сына его Ивана, оклеветали Стеньку Разина, приписав ему то, чего никогда не было, — утопление в пьяном неистовстве персидской княжны . Им же в вину я поставил свержение с престола Императора Павла I — табакеркой в левой висок, а потом еще и немного шарфиком придушили. Но не сами, конечно… Англосаксы всегда действуют чужими руками… иногда — руками русских аристократов. Взять, к примеру, еще убийство Григория Распутина… Вспоминал мимоходом слова Маяковского о том, что «англичанка всегда гадит». Зачем-то спорил с Сан Санычем о том, в чьём же переводе лучше стихи Роберта Бернса. И с большим чувством декламировал: «Мне нужна жена — лучше или хуже…» Видимо, эта песня стимулировала мои воспоминания о жёнах.
Сразу после этого Надежде и Ольге пришлось терпеливо выслушать мой рассказ о том, что один раз в двадцать лет я готовлю уникальное блюдо, но не всем жёнам удавалось его попробовать в этот временной период. Первой жене повезло — я приготовил его в медовый месяц.
— Ну, не успевали некоторые, так уж ничего не поделаешь, — вещал я заплетающим языком, не повезло двум следующим.
После этих слов поймал на себе странные взгляды Ольги и Надежды, попытался сосредоточиться и расшифровать их, но, увы, не получилось. Ольга вроде бы смотрела с неприязнью и каким-то скрытым упреком… «Не понял… но не понравилось».
А Надежда с плохо скрываемой иронией уточнила:
— Может, твоим женам вообще не везло?
— Может быть, — самокритично признался я, потому что иронию чувствую даже в состоянии сильного алкогольного опьянения.
Инне, с непонятной для самого целью, но на доверительной основе, я громким шёпотом сообщил, что Георг Вильгельм Фридрих Гегель в 1801 году читал свои лекции в Йенском и Берлинском университетах, а потом он женился и «в спокойствии брака» написал своё важнейшее произведение «Наука логики». К чему я это вещал? Убей, не помню! Может быть, воспоминания о жёнах и ненаписанные «Этюды о логике» сыграли со мной злые шутки?
Позднее — через пару дней — размышлял, что, может быть, моё не совсем адекватное поведение в тот вечер напугало Инну? И произошло то, что произошло…
Виктору и Бажене я доказывал, что Гитлер, по воспоминаниям современников, не любил и не понимал шутки, а известный монах заблуждался, утверждая, что Иисус никогда не смеялся . В общем, кто без греха — пусть бросит в меня камень за тот вечер.
Перед уходом я провозгласил любимый тост своего друга: «Выпьем за то, что мы живы, здоровы и на свободе», а в ответ на шутки присутствовавших обосновывал его актуальность базовыми ценностями человеческой жизни. Как там у Блока? «И пьяницы с глазами кроликов In vino veritas кричат».
Полагая, что вечер вполне удался, я уже действительно собрался «уйти на покой», когда вспыхнул скандал между супругами Сидоровыми. Это они испортили конец вчера. Оба крепко напились, но если Николай был тих и благостен, то Алла Петровна раздражалась всё больше и больше. Полагаю, её злило, что мужики внимание уделяют молодым женщинам, а не ей. У стареющих женщин в голове иногда такое творится, что дьявол вздрагивает от испуга и неожиданности…
Всё завершилось безобразной выходкой — когда Николай шутливо сказал Надежде какой-то комплимент, Алла швырнула в него пустым бокалом, зло обматерила, тяжело поднялась со стула и пошатываясь ушла к себе в домик. Сан Саныч уговаривал Николая, что надо пойти и успокоить жену и что ему на сегодня уже хватит. Николай утверждал, что совершенно трезв и сейчас ещё будет танцевать, а потом — купаться. Но через некоторое время ушёл и Николай. Мы, конечно, не знали, что больше не увидим его живым…
А за час до рассвета над островом прошла короткая гроза — с мощными порывами ветра, россыпью ветвистых молний и проливным дождём. В готическом романе это предвещало бы трагедию со смертельным исходом.
Остров неясных смертей. Глава 8
Олег Яненагорский, член Союза писателей России
24 марта 2024 г.
Глава восьмая
На рассвете второго дня. Первая смерть
Смерть — это покой, лёгкость…
Жизнь труднее.
Фраза из какого-то фильма
Одно колесо не покатит повозку.
Чанакья, известный индийский мудрец
На рассвете раздался дикий женский крик. Я решил, что это дурной алкогольный сон моей больной головы, натянув на голову простыню, перевернулся на правый бок и снова уснул.
И снился мне сон, что вчерашняя вечеринка продолжается, но я, сидя за столиком, пью не коньяк, а очень горячий чай. К столику подходит Костик и с наглостью спрашивает: «Чай пьёте?» Я киваю. Костик с ещё большей наглостью уточняет: «Горячий чай?» Снова киваю. Вижу, что на нас с недоумением смотрят все присутствующие. Уже понятно, что Костик нарывается на скандал. Он наклоняется ко мне, сует палец в мою кружку, потом выпрямляется, с торжествующей улыбкой смотрит вокруг и чрезвычайно развязно говорит: «Не чай, а тёплое пойло. Но этот старый мудак большего не заслуживает».
Я подымаюсь со стула и с тихим шепотом: «На, сученок», выплескиваю чай в лицо Костика. Он начинает орать, что ему выжгли глаза, раздаются многочисленные женские крики: «Что Вы делаете? Он же ребёнок! Ты зачем мальчика ошпарил»? Виктор смотрит на меня с презрением, Сан Саныч — с недоумением.
Во сне я ещё успел подумать, что у этого «мальчика» уже борода выросла, и, наверное, трахается, как молодой кролик, но громкий стук в дверь вырвал меня из этого поганого и мутного сна. Послышался приглушенный дверью голос Сан Саныча:
— Олег, вставай. Беда! Николай умер, — голос его был очень тревожным, и понятно было, что так не шутят. Натянув шорты и футболку, я босым вышел из домика.
Сан Саныч стоял возле двери.
— Что? Где? Когда? — отрывисто спросил я, пытаясь отделаться от остатков муторного сна.
Сан Саныч показал рукой в сторону скалы, за которой скрывался второй бассейн. Через несколько секунд я подошёл туда. Возле бассейна были Ван, одна из горничных и еще кто-то из обслуживавшего персонала. Вид у них был растерянный. Подтягивались и наши отдыхающее, разбуженные криками и стуком дверей.
Возле торцевой стороны бассейна стоял деревянный шезлонг, рядом с ним — маленький низкий столик. На шезлонге лежала наполовину пустая пластиковая бутылка с колой. А на дне ярко освещённого бассейна — в его более мелкой части — лицом вниз лежало тело Николая Сидорова. На нем были только купальные плавки. И не было никаких сомнений в его смерти…
«Голый, — подумал я, — значит, после вечеринки где-то разделся… Где? Или у кого?»
Не раздеваясь, я прыгнул в бассейн и по дну подошёл к телу. «Да… мертв… никаких сомнений…». Видимых повреждений на голове и теле не было. И тут я заметил на дне еще какую-то бутылку.
— Ван, Сан Саныч, принимайте Николая, — скомандовал я, наклонился в воду и, схватив за левую руку, потянул к бортику бассейна мёртвое тело. Сан Саныч отреагировал быстро и подошёл, а Ван словно застыл.
— Ван, шевелись, б…ь такая! — я так рявкнул, что женщины, толпившиеся у бассейна, вздрогнули. Но Ван очнулся и бросился помогать Сан Санычу. Тело Николая вытащили и положили на спину возле шезлонга. Я достал со дна бассейна пустую бутылку из-под тайского рома «SangSom Superior», поставил её на борт бассейна, подтянулся на руках и вылез из воды. Подойдя к лежащему телу, понимая всю бессмысленность своих действий, потрогал сонную артерию, потом поднял правое веко и посмотрел зрачок.
— Он мёртв, — послышался голос Виктора. Оказывается, он неслышно подошёл и стоял рядом со мной. Разогнувшись, я увидел, что тут же по-прежнему стоят Ван и Сан Саныч. Метрах в пяти от них толпились наши женщины, две горничных, повара, бармен, официанты и ещё кто-то. Аллы Петровны и Костика среди них не было.
— Сам вижу, — буркнул я угрюмо, стянул мокрую футболку и, бросив её на шезлонг, закрыл бутылку колы. Потом, посмотрев на Вана, жёстко спросил: — Холодильные или морозильные камеры на острове есть?
Бессмысленный вопрос я умышленно задал сурово. Понятно, что есть на тропическом острове холодильники. Но сейчас для полного счастья нам не хватало только истерик и расслабления присутствовавших.
— Есть, — ответил Ван, — но там продукты…
— Продукты переложить, освободить одну камеру. Тело поместить туда. Дай команду, пусть кто-нибудь принесёт большой пластиковый пакет и какие-нибудь носилки. Тело Николая в этом пакете положить в холодильник. Да шевелитесь вы все! — прикрикнул. — А то замерли, как беременные тараканы при внезапном освещении.
После этого посмотрел в сторону собравшихся на галерее.
— Всё, граждане, расходитесь по своим домикам — ничего интересного больше не будет, — сказал достаточно грубо и зло, — и Алле Петровне скажите, что…
Не договорив, я махнул рукой на мертвое тело и присел на шезлонг. Голова болела, и ничего не хотелось делать и даже думать. Ван, видимо, окончательно обрёл способность действовать — он что-то сказал одному из официантов на вьетнамском, и тот быстро убежал. Через несколько минут на тело Николая вьетнамцы натянули большой чёрный пластиковый пакет для мусора, положили на медицинские носилки и унесли. Люди ещё толпились неподалеку от бассейна и не торопились расходиться, что-то обсуждая приглушёнными голосами.
Воспользовавшись суетой с трупом, я нагнулся, прихватил двумя пальцами за ребристое горлышко бутылку колы и, прикрывая её мокрой футболкой, понёс к себе. Уже почти у самого поворота за скалу почувствовал взгляд на спине. Небрежно и как бы случайно обернувшись, увидел, что Сан Саныч внимательно смотрит на меня. И этот взгляд мне очень не понравился.
«А что уж тут… не удалось забрать бутылку незаметно… и ничего теперь не поделаешь, — думал я, пока открывал дверь, — и надо принять душ».
Остров неясных смертей. Глава 9
Олег Яненагорский, член Союза писателей России
25 марта 2024 г.
Глава девятая
Утро второго дня.
О пользе бумажных салфеток и о ненужных размышлениях больной головы
Не может покоя в стоянке найти,
кто бросил товарищей в трудном пути.
Саади
Мудрость и покой —
понятия, заслуженные временем.
Петр Квятковский
Однако, зайдя в домик, я сначала чуть-чуть «подлечил» голову парой добрых глотков «Хеннеси» из мини-бара. Потом сел за стол, включив лампу, прихватил бумажными салфетками дно и горлышко бутылки и внимательно осмотрел ее. Когда поворачивал сосуд, увидел, что на салфетке выступило коричневатое пятнышко. Заменив её, вновь покрутил бутылку — и снова на бумаге появилось влажное пятнышко возле горлышка. И тогда я внимательно осмотрел горлышко бутылки, уже примерно понимая, что я хочу увидеть… Так и есть — возле горлышка был маленький прокол. Эх, «не очко меня сгубило, а к одиннадцати туз». Вот ведь какая разная польза может быть от простых бумажных салфеток…
Хмыкнув, я поставил бутылку в нижний ящик письменного стола и пошёл в ванную комнату.
Долго стоял в душевой кабине под холодными и горячими струями воды, попеременно меняя температуру, но не принял никакого решения. Поэтому размышления продолжались и после того, как, закутавшись в роскошный махровый халат с вышитой золотом эмблемой отеля, я налил ещё полрюмки коньяка и сел в кресло, придвинув его к окну.
И размышлял я о печальном… Ну какого хрена мне надо было хапать эту бутылку, да ещё стараться незаметно утащить её в свой домик? Ведь вполне можно было обойтись без этого. Конечно, ещё и сейчас можно от бутылки избавиться — выбросить в мусорную корзину в домике или возле бара — никто её искать не будет. Да, Сан Саныч видел, как я её забирал. Ну и что? Если спросит, то скажу «на голубом глазу», что автоматические убрал мусор, находясь в состоянии сильного эмоционального волнения после того, как труп Николая достал из бассейна.
Можно бутылку выбросить в море — волны и ветер унесут её чёрт знает куда… Или на пляже песочку в неё насыпать по самое горлышко, размахнуться как следует да и бросить далеко в море… там, где из отеля никто ничего не увидит. И скоро занесёт бутылочку песком или донными отложениями, и никто никогда её не найдёт. А я спокойно буду отдыхать. Что может быть дороже покоя в моем «очень немолодом возрасте»?
Как там древние говорили? «Ничтожная причина может стать основой больших последствий». Или у них звучало по-другому? «Каждая причина производит более чем одно следствие». Голова с похмелья раскалывалась на неровные и острые части, которые, кажется, шевелились и задевали друг друга…
«Вспомни, — уговаривал я сам себя, — что ты хотел делать на этом острове? Неделя спокойного отдыха - купаться и понемногу пить для здоровья красное вино. Может быть, небольшой и необременительный флирт с красивыми женщинами… без вступления в сексуальные контакты. Ничего не читать, ничего не писать — ни одной строчки, отключить телефон, не думать ни о чём… вести почти растительное существование. "Покой и воля" при полном отсутствии любых забот… Не надо лезть туда, куда тебя никто не просит. Ни во что не надо вмешиваться, и пусть всё идёт своим чередом».
Но тот тихий внутренний голос, которым, наверное, иногда говорит совесть, резонно возражал: «А если ещё что-то произойдёт из-за твоего безделья и равнодушия? Может быть, здесь и нет злого умысла, но ситуация очень похожа на умышленные действия. Сами по себе маленькие отверстия в пластиковых бутылках не появляются — тут нужна рука человека, действующая очень аккуратно… и ещё нужен шприц».
А может, всё-таки как-то объяснить Сан Санычу случай с утащенной бутылкой? Мол, бросил футболку случайно на бутылку, а потом по ошибке забрал и футболку, и бутылку.
«Ага, — правильно подумает Сан Саныч, — ну совершенно случайно, не отдавая себе отчёта, взял Олег Петрович свою футболку вместе с чужой бутылкой… И при этом очень аккуратно взял за ребристую пробку, где не могут сохраниться отпечатки пальцев».
Нет, это глупое объяснение никак не списать на моё сильное душевное волнение. Может быть, свалить грех на тяжелое похмелье? Чёрт, как нас подводят иногда необдуманные поступки… и последствия от них бывают хуже, чем от проговорок. Да, и на старухе бывает прореха! Надо поспать часик-другой, может быть, и голова болеть перестанет.
Выпив таблетку парацетамола, привезенного еще из России, я прилег. Засыпалось плохо, но все же сон одолел тревогу. Потому что эта первая тревога была еще очень слабой…
