Игорь Ширманов
Остров неясных смертей. Глава 29
Олег Яненагорский, член Союза писателей России
15 апреля 2024 г.
Глава двадцать девятая
Очень поздний вечер четвертого дня.
Об искусстве заключения вынужденных сделок
Джентльменское соглашение — это сделка,
условия которой не потрудились изложить
на бумаге оба партнера.
Из печальных воспоминаний
старого адвоката
Захватив листок со сканом паспорта Надежды Владимировой, я вернулся в домик Виктора. Хвала Всевышнему, Сан Саныч ничего не испортил. Он как-то сумел растянуть свой рассказ надолго и при этом ухитрился не сказать больше, чем надо. Виктор слушал его внимательно. Я сел в кресло и положил на столик свёрнутый вчетверо лист бумаги.
— Просветите отсутствовавшего, до какого момента интересной истории вы уже добрались?
— До третьего замужества нашей героини, — сказал Сан Саныч.
«Вот орёл! — мысленно восхитился я. — Так долго "жевать" три строчки краткой информации, пока я от девушки пытался отделаться. Наверняка, он классный переговорщик».
— Виктор, мы будем менять «слова на слова». Мы тебя выслушали, ты — нас. Как пишут в официальных сообщениях, «стороны выразили глубокое удовлетворение достигнутыми результатами и в дальнейшем намерены расширять сотрудничество».
«Грузи его словами, грузи, — мысленно подстрекал я сам себя, — предложение должно быть неожиданным. А вдруг да получится…»
— Предлагаю развивать сотрудничество на новом этапе и от вербальной стадии перейти к передаче материальных объектов в порядке дружеского обмена. Короче, ты нам даёшь аудиокопии всех материалов прослушки, а мы тебе — этот листок с дополнительными пояснениями. Кроме того, в качестве бонуса — ну совершено бесплатно, то есть даром, — я излагаю идею проверки — в твоих интересах — одной милой дамы. Проверку можем провести завтра вечером… Или в иное удобное время.
Виктор опять задумался. Я выразительно глянул на Сан Саныча, он всё понял и мгновенно вступил в торг.
— Витя, не жмись — может быть, мы там услышим что-то такое… на что ты, исключительно по недостатку информации, просто не обратил внимание. А потом втроём всё обсудим. «Включив логику».
«И опять Сан Саныч "на лету из ствола в тарелочку с одного выстрела попал"», — с одобрением подумал я. И добавил уже вслух:
— Как говорит старинная русская поговорка, в современном изложении, — одна голова хорошо, а три с половиной лучше.
— Ну, про три головы мне понятно, а половина чья? — Виктор косо усмехнулся. — Женская?
— Женоненавистник, — проворчал Сан Саныч, — не слышат тебя воинственные феминистки, а то бы заклеймили за сексизм и дискриминацию по гендерному признаку… и по судам бы затаскали.
— «Полголовы» — это образное выражение, иллюстрирующее синергетический эффект от активной детальности трёх светлых голов.
— Слушай, немолодой философ, ты случайно на курсы красноречия и ораторского мастерства не ходил? — интонацию, с которой Виктор задал этот вопрос, я определить не смог, но он явно хотел меня задеть.
— Ходил, — солидно ответил я, — как могут быть хорошие курсы без живого лектора. Более того, я после этого для слушателей даже учебное пособие по риторике написал. Но, правда, в соавторстве.
— Бл…ь, да с вами даже пошутить нельзя… в разговоре, как на минном поле, осторожность надо проявлять.
«Ты мне зубы не заговаривай — понимаю, размышляешь, как правильное решение принять, подсчитываешь выгоды и возможные убытки. И глазом косишь на мой листочек». Но вслух я сказал совершенно иное:
— Виктор, время позднее, а у меня ещё одна встреча назначена. Давай решать, и пусть твоё «да» будет «да», а твоё «нет» будет «нет». Ибо всё остальное от лукавого.
— Умеешь ты, Олег Петрович, уговаривать. Договорились. Давай листок.
— Отличное решение, принятое в надлежащий срок. Сбрасывай файлы на телефон Сан Саныча, а я, пока перезапись идёт, изложу детали.
Виктор встал, чтобы достать аппаратуру из чемодана, а Сан Саныч за его спиной округлил глаза и начал активно, но молча жестикулировать.
«Ага, значит ты тоже на свой телефон нашу беседу пишешь. Молодец! Но так надо — сейчас у меня миг невиданной щедрости. Ты же первый записи прослушаешь. А мне этой ночью, похоже, будет не до чужих разговоров», — я надеялся, что Сан Саныч на моём лице прочитает хотя бы половину текущих мыслей.
Жестами кое-как я успокоил Сан Саныча, пальцем показав ему на свой телефон. Он понял, что я тоже пишу наши разговоры с первой минуты и немного успокоился.
Всё это заняло несколько секунд, пока Виктор брал магнитофон из комплекта прослушки. После начала копирования аудиофайлов Виктор вернулся на своё место.
— Держи… и смотри внимательно, — сказал я ему, подавая листок. — Понятно, что розыскников из вас не готовили, но очень надеюсь, что хотя бы основы габитологии преподавали. Ну, на самый худой конец, учили использованию словесных портретов, проверке документов и анализу фотографий разыскиваемого лица. Не торопись делать выводы, включи логику.
Виктор долго и тщательно молча изучал изображение и паспортные данные. У меня сложилось впечатление, что он старался выучить текст наизусть и фото «впечатать» в оперативную память. Ну, что же, и ему пусть пойдёт на пользу моя невиданная щедрость.
— Листок оставь себе — для меня это уже «вчерашний день», в смысле отработанная версия. Приложишь к отчёту — вдруг твоим коллегам пригодится.
По доброте душевной я промолчал о том, что в моём телефоне есть фотокопия, а при необходимости на компьютере Вана скан паспорта ещё раз распечатаю. Полагаю, что такая дополнительная информация могла бы — в глазах Виктора — частично обесценить мой подарок.
— Похожа. Чертовски похожа, — наконец сказал Виктор. — Если бы ты не предупредил о ненужности поспешных выводов, а Сан Саныч не рассказывал о карьерном росте пока неизвестной мне личности, сам бы не догадался — даже если бы паспорт увидел. У неё отличная легенда — «усталая женщина, приехала на отдалённый остров отдохнуть и дописать книгу». Я ко всем присматривался: Инна и Надежда в первой паре, Бажена и Ольга — во второй. Соответственно и скудный запас жучков так распределял.
— А почему Инна на первом месте была? — с интересом спросил Сан Саныч.
— Понимаешь, мне показалось её поведение талантливой игрой. А потом она пропала. Кстати, по исчезновению Инны есть рабочие версии?
— Есть рабочие версии, — заверил его я. — Но сейчас давай о Надежде поговорим.
— А как её зовут на самом деле?
— Мне она известна как Любовь Васильевна Костырева. Отдельные факты её биографии торчат, как Курильские острова над водой, а вот все остальное — в глубине. От усталости я образно выражаюсь, но ты меня поймёшь.
И я подробно пересказал Виктору всё, что знал о Любе Костыревой и закончил словами:
— На сегодняшний день она заместитель генерального директора крупного издательского холдинга, член советов директоров нескольких очень крупных предприятий, включая пару-тройку оборонных. Чьи интересы она там представляет, мне неизвестно. Снова разведена. Полагаю, что это твоя цель.
Время было позднее. Мы ещё немного поговорили, как будем действовать завтра, и разошлись, пожелав друг другу спокойной ночи. Мне показалось, что Виктор с облегчением закрывал за нами дверь.
— Пойдём пошепчемся на краю скалы, — предложил Сан Саныч. Я молча кивнул, хотя сил уже не было. Предыдущая ночь была весёлая... Долгие сексуальные забавы в большом количестве хороши в период с двадцати пяти до сорока пяти, ну… в крайнем случае — до пятидесяти лет, но потом требуется многодневный отдых. А нынешний день был напряжённым, и вечер не очень отличался от дня. Да, я помню, что «свистеть — не мешки ворочать», но свист свисту рознь.
— Что думаешь? — спросил Сан Саныч, когда мы остановились в таком месте, где нас никто не мог подслушать без специальной техники. — Правду Виктор говорил или нет?
— Может быть, и правду, но не всю, — да и ты бы вряд ли на его месте вывернулся до донышка. Проверить мы его всё равно не можем. Но результаты есть — прослушай всё, что он записал, — может, действительно что-то интересное мелькнёт. В то, что он причастен к смертям на острове, я сильно сомневаюсь — похоже, что задачи у него действительно другие. Пока будем работать вместе — нам его навыки завтра точно пригодятся. Всё, пошли по домикам… спать охота, сил нет.
— К Ольге спешишь? Как у тебя с ней?
— Ты о чём?
— Брось, Петрович, мы оба уже давно не мальчики. Видел я её сегодня утром — на лице блаженство лучилось. Помнишь — «После тщательно измятой постели, женщина выглядит хорошо отдохнувшей»? Эти дни за всеми смотрел — и поверь, все женщины внимательно изучали и продолжают изучать не только друг друга, но и мужиков. До вчерашнего дня мы с тобой котировались не очень высоко, видимо из-за возраста, а Костик вообще во внимание женщинами не принимался. Основной интерес был сосредоточен на супермене Викторе.
— Сан Саныч, завидовать грешно, — вяло пробормотал я, усталость нахлынула так, что не хотелось ни говорить, ни двигаться. — Включи обаяние, да сам приголубь кого-нибудь. Или с Виктором переговори — чтобы не было пересечения сексуальных интересов. Ладно, всё оставляем на завтра… Потащились по хатам.
Про второе значение слова «хата» и про игру слов от усталости у меня даже мыслей не возникало. Но Сан Саныч как-то неопределённо крякнул…
Глава тридцатая
Ночь между днём четвертым и днем пятым.
Короткий разговор в состоянии сильной усталости
Жизнь прекрасна... Если не вспоминать
о прошлом и не думать о будущем.
Из моих размышлений перед первым разводом
Видимо, Ольга вздремнула, пока я развлекался беседой с Виктором. Вид у неё был заспанный, и, открыв дверь на мой стук и голос, она откровенно зевнула.
— Теперь я точно знаю, что ты старый импотент, — красивая девушка в постели ждёт, а ты где-то шарахаешься.
Разговаривать не было сил, но и молчать тоже было неловко.
— Спасибо, добрая душа, за то, что критика твоя актуальна и конструктивна. Что там в баре осталось?
— Я вообще к твоему бару не подходила.
Сбросив туфли у порога, я дотащился до бара, взял коньяк и вино, потом добрался до холодильника и залпом выпил бутылку холодной минеральной воды. Стало чуть-чуть легче. Хорошо ещё, что я пива мало выпил. Ольга стояла и молча смотрела на меня.
— Присядь, красивая девушка с доброй душой, пока я очухиваюсь, — сказал я, снял очки и, прикрыв глаза, опустился в кресло.
Ольга тоже молча села. Мысли мои продолжали крутиться вокруг услышанного вечером, но ничего интересного в голове не рождалось. Ладно, как правильно говорила Василиса Прекрасная… — или Василиса Премудрая? — утро вечера мудренее, завтра и будем разбираться. Тем более что Сан Саныч, может быть, что-то интересное услышит в аудиофайлах, добытых честным трудом и без применения насилия.
Открыв глаза через пару минут, я увидел, что Ольга внимательно смотрит на меня.
— Что-нибудь выпьешь? Вино? Коньяк? — преодолевая усталость, спросил я.
— А ты что будешь?
— Как всегда вопросом на вопрос… Я, пожалуй, немного коньяка.
— Тогда я тоже…
Мы молча выпили по рюмке.
— Я хотела тебе про Костика рассказать.
— Дорогая, если это не вопрос жизни и смерти, то чёрт с ним, с Костиком. Устал я… Ты вздремнула?
— Немножко… пока тебя ждала.
Наступило мгновение, когда надо было принимать решение — нанести Ольге «смертельную обиду», отправив девушку в её домик, или забираться вместе в постель с риском продолжения сексуальных забав. Эх, «где мои семнадцать лет? На Большом Каретном». Была бы смертельная обида? Была бы, хотя, может, и не до конца «смертельная»… Женщины таких вещей не прощают и не забывают, даже если потом с пылом утверждают обратное. Были у меня печальные прецеденты. До прихода яхты ещё два дня, а ведь другие опасности не исчезли, и надо было разбираться с остальными «непонятками»… и ещё что-то надо «делать с Инной»…
Похоже, что Ольга что-то поняла в моём поведении и в раздумьях… или уловила извечным женским чутьём. Она как-то напряглась и чуть-чуть — совершенно непроизвольно — надула губки. Вот он — «момент истины»… И ни бык, и ни матадор не имеют к этому никакого отношения. Всё сейчас зависит только от меня.
Через полчаса в измождении мы откинулись на подушки. Потом Ольга повернулась и прошептала в ухо:
— Я думала, что ты даже шевелиться не мог… с трудом рюмку коньяка поднял. И вдруг…
— Да будет тебе известно, что хороший коньяк в умеренных дозах оказывает на мужской организм стимулирующее воздействие… почти такое же, как красивая женщина. А красота женщины — с коньяком в придачу — вообще творит чудеса со старыми импотентами. Я сейчас готов горы свернуть… прямо во сне!
— Тьфу на тебя! Запомни, что дважды повторенные шутки про старых импотентов уже не кажутся мне оригинальными. Другим можешь это по-прежнему говорить. Пусть мне все сочувствуют…
— А что — все уже знают про нас?
— Конечно, и пусть вместо зависти испытывают ко мне сочувствие.
— Полностью с тобой согласен, шутить не буду, повернись ко мне спиной и будем спать.
И, обняв Ольгу, я провалился в глубокий сон. Последняя мысль была проста, как три копейки: «Плевать на завтрак, надо отоспаться».
И, может, так всё и получилось бы, если бы рано утром Виктор не обнаружил тело Костика…
Остров неясных смертей. Глава 31
Олег Яненагорский, член Союза писателей России
17 апреля 2024 г.
Глава тридцать первая
Утро пятого дня. «Каждый счастья своего хозяин, доли своей кузнец»
Не нужно питать глупых иллюзий,
это не лечится.
Юхи Инугами
Очень ранним утром Виктор пошел купаться в море и, проходя вдоль ограждения террасы, увидел, что Костик лежит внизу на скалах и не шевелится. Прикинув расстояние вниз от террасы до тела, рассмотрев кровавое пятно под головой, Виктор сделал совершенно правильный вывод — Костик мертв. Сначала он постучался ко мне в домик, но я этого не слышал. Потом Виктор поднял Сан Саныча, и они вместе пошли к Вану, а потом втроем отправились на террасу. В это время уже поднялись и вышли Надежда и Бажена для своей утренней гимнастики. Увидев группу куда-то спешащих мужиков, они тоже, как позднее выразилась Надежда, не подумали ни о чем хорошем… двинулись за ними, а дойдя до края террасы, увидели тело Костика.
Сан Саныч был настойчивее Виктора и громким стуком в дверь сумел меня поднять с постели. Чертыхаясь (не мог спросонья найти свои шорты), я обернулся полотенцем и открыл дверь.
— Костик мертв, — тихо сказал Сан Саныч, — лежит на камнях под террасой.
Я выматерился, помолчал и сказал:
— Возвращайся, сейчас подойду.
Разбудив Ольгу, я спросил:
— Что ты мне вчера хотела сказать про Костика?
Невыспавшаяся Ольга таращила на меня глаза и ничего не могла понять. Я встряхнул ее и повторил вопрос. Ольга молчала — видимо, просоночное состояние не проходило. На деликатность не было времени — встряхнув ее покрепче, я рыкнул:
— Костик мертв! О чем ты вчера мне хотела рассказать?
Наконец-то она проснулась и помотала головой, постепенно приходя в сознание.
— Давай про Костика в темпе и коротко. Подробности потом, — безжалостно продолжал я.
Выслушав короткий рассказ Ольги, через три или четыре минуты после этого я был на террасе. Как и говорил Сан Саныч, тело Костика лежало внизу, на скалах. На террасе столпились почти все, кто был на острове, включая отельную прислугу, державшуюся чуть поодаль. Бледная Бажена стояла чуть в стороне, отвернувшись от ограждения. Все молчали в каком-то печальном ожидании.
Я подошел, машинально поздоровался со всеми и посмотрел вниз на труп. Потом достал из кармана шорт телефон и, сделав несколько снимков, взглянул на Виктора. Он кратко доложил, при каких обстоятельствах обнаружил тело. Надо было что-то делать… Я еще раз посмотрел на скалы — как доставать тело? Скоро начнется жара, и через несколько часов труп распухнет и начнет зловонить. В это время подошла Ольга, но обращать внимание на ее состояние не было времени.
— Виктор, высотно-штурмовая подготовка в комплекс входила? — спросил я, уже прорабатывая в голове варианты, если ответ будет отрицательным.
Эх, если бы вы видели, как на меня женщины смотрели! Наверное, подумали, что человек слегка умом подвинулся.
И только Виктор и Сан Саныч правильно поняли мой вопрос.
— Нет, — ответил Виктор, — но у меня был «первый юношеский» по туризму. Справлюсь.
— Ван, опять нужны носилки и крепкие веревки или канаты. Вроде тех, которые мы нашли…
Я не стал уточнять, где мы нашли крепкие веревки, — Ван понятливо закивал и что-то сказал на вьетнамском и еще каком-то языке. Три человека из обслуги куда-то заторопились.
— Ван, — спохватился я, — еще мне хороший бинокль нужен.
— У меня в кабинете есть, я сейчас сам принесу, — быстро сказал Ван и устремился с террасы. «Тоже, наверное, решил, что у меня крыша поехала», — мысленно усмехнулся я.
Подъем тела прошел быстрее, чем я предполагал. Виктор из принесенных веревок сделал нечто вроде страховочной петли и закрепил конец за стойку ограждения. Перед тем как Виктор спустился вниз, я отвел его в сторону и тихо сказал:
— Посмотри вокруг тела и под телом — если что-то увидишь… а может быть найдешь, незаметно спрячь у себя. Потом посмотрим.
После того как Виктор добрался до трупа, мы сбросили ему веревки и опустили носилки. Закрепив на них тело Костика, он махнул рукой, и мы втроем потянули веревки вверх. Но когда переваливали носилки через ограждение террасы, чуть не уронили их вниз. Мы слишком поспешно дернули и перевалили «груз». Носилки грохнулись на террасу. Кто-то из женщин глухо вскрикнул, а Бажена отбежала на несколько шагов и начала блевать.
— Да идите вы все… отсюда, — я в последний момент прикусил язык, и остаток фразы женщины не услышали. Но явно поняли, что я хотел сказать. — Отведите Бажену наверх и сами там сидите. Нет здесь ничего интересного или любопытного для женских глаз. Ван дай команду, чтобы и твои девушки удалились.
Женщины ушли. Потом я взглянул на Виктора — он отрицательно помотал головой. Наклонившись над мертвым телом, стараясь не испачкаться кровью, я открыл один глаз Костика, потом второй… посмотрел суженные зрачки. Затем согнул руку и ногу — окоченения не было. Мало времени прошло для трупного окоченения. Обшарив карманы его спортивных брюк и ничего не найдя, я разогнулся, тихо крякнул и сказал Вану:
— Пусть твои орлы тащат тело в холодильник. Где бинокль?
После того как труп унесли, я принялся в бинокль по секторам осматривать камни вокруг того места, где лежало тело. Сан Саныч, Виктор и Ван молча стояли рядом. Может быть, на осмотр ушла бы куча времени, если бы не глазастый Виктор.
— Влево на 45 градусов от точки, где лежала голова, метра два, — негромко сказал он.
Переместив бинокль в нужную точку, я долго смотрел на кусок картонной упаковки, лежавший между камней. Ветер шевелил его и в любой момент мог унести в море. Потом передал бинокль Виктору. После него посмотрели Сан Саныч и Ван. Я достал из кармана шорт свой телефон и на максимальном увеличении сделал несколько снимков.
— Может, достать? — Виктор кивнул на клочок картона, застрявший меж камней. — Я спущусь.
Пока я размышлял над этим предложением, порыв ветра поднял клочок и унес его в море.
— Да и не очень-то надо было, — сказал я то ли себе, то ли окружающим, то ли ветру.
— Пойдемте, осмотрим домик Костика, — сказал я, и мы вчетвером двинулись наверх к отелю. Что надо было искать, поняли все, кто смотрел в бинокль на клочок картона, и поэтому осмотр комнаты и вещей погибшего много времени не занял. Всё собранное в домике — несколько упаковок из-под лекарств — я сложил в три почтовых конверта с символикой отеля, которые лежали в ящике письменного стола.
«Каждый доли своей хозяин, счастья своего кузнец». На 99 процентов я уверен, что Костик погиб без посторонней помощи, сорвавшись со скалы в состоянии сильного наркотического опьянения. Но тут надо хорошо подумать — говорить ли нашей публике именно о наркотическом опьянении.
Возвращаясь к бару, я увидел, что женщины сидят и о чем-то очень оживленно спорят. Когда мы подошли, все замолчали. Ну, что же — придётся сейчас говорить и о Костике, и об Инне. Дальше тянуть нет смысла. За барной стойкой в холодильнике я взял бутылку минеральной воды и бокал. Потом вернулся к сидящим за столиками, сел, налил воды, выпил и сказал:
— Почти на 100 процентов я уверен, что Костик погиб без посторонней помощи, сорвавшись со скалы… в состоянии сильного… опьянения. Можно один раз обмануть людей, можно долго их обманывать, но Бог всё видит. Может быть, для Костика это самый лучший исход. Подробности, если есть у кого-то желание услышать их, могу рассказать позднее. Сейчас меня интересует Инна, точнее — ее исчезновение.
Мои слова произвели эффект! Надежда дернула головой, Ольга, которая всё еще отпаивала Бажену, застыла, а Бажена захлебнулась водой. Сан Саныч, Виктор и вернувшийся из своего кабинета Ван тоже с удивлением посмотрели на меня.
— Для себя я составил ее психологический портрет — вздорная баба, которая изводит окружающих и сама мучается. Детство, юность, а может быть, и молодость прошли в бедности, а потом на голову свалилось богатство. Так случалось у людей и раньше, но в «лихих девяностых» это проявлялось очень красочно. Богатство пришло, но и страх потерять его навсегда поселился в душе. Все это осложнялось еще особенностями психики: ревность и страх потерять мужа, богатство плюс низкий культурный уровень. Знаете выражение: «Девушку можно вытащить из деревни, но нельзя деревню вытащить из девушки…»
Тут подала голос Надежда:
— Олег, есть такое выражение: «О мертвых — или хорошо, или ничего».
Бажена вдруг истерически закричала тонким визгливым голосом:
— Ты сволочь! Ты злой дурак! Ты… ты… — а потом разрыдалась.
Ольга смотрена на меня с укоризной.
— Есть такое выражение, — согласился я с Надеждой и даже не посмотрел в сторону Ольги и Бажены. — Но кто знает его продолжение?
Повисло молчание, а потом Виктор хмуро сказал:
— «О мертвых — или хорошо, или ничего, кроме правды».
— Спасибо, Виктор. Мне плевать, что по этому поводу может подумать обо мне Бажена. Есть такое понятие в психологии — «значимый другой». Для меня ее мнение ничего не значит. Но скажите мне, почему вы все решили, что Инна мертва?
Сегодняшним утром сотворение эффектов мне явно удавалось. Публика замерла. Однако Сан Саныч всё понял очень быстро:
— Петрович, не тяни кота за уши. Пусть народ хоть что-то позитивное услышит.
— Инна жива, и я так думаю не потому, что ее мертвое тело не нашли на острове. Понятно, что она могла утонуть, но я в это сразу не верил. Не хотел ничего говорить, пока не придет яхта, но смерть Костика заставляет действовать. Как бы с этой истеричкой тоже не случилось что-нибудь... худое.
Я допил воду и продолжил:
— Дорогие дамы, нужна будет ваша помощь — причем всех сразу. Кому-то одной из вас или мужикам Инна не поверит… может не поверить.
Тут вмешался Сан Саныч, сказав с широкой усмешкой:
— Петрович, чтобы весь народ не считал тебя дураком, как Бажена, изложи вслух свои дедуктивные мысли.
— Нет проблем, — отозвался я на этот призыв. — Первые сомнения у меня зародились при осмотре комнаты Инны. Все вещи были на месте, кроме денег, украшений, документов и телефонов. И это наводило на размышления о краже или грабеже. Потом на пляже мы с Ольгой нашли один из телефонов Инны, ее солнечные очки, сумку и шляпу. Появилась версия об утоплении. Но еще в домике Инны я внимательно осмотрел бар и холодильник. Алкоголь был не тронут — это понятно, Инна вообще его не употребляет, и я это помнил. Но в баре не было ничего, кроме алкоголя, — ни шоколада, ни орехов, ни печенья и прочего, чем отельная обслуга набивает наши бары. В холодильнике не было ни одной бутылки воды. Позднее горничная рассказала, что накануне днем она приносила Инне две литровых бутылки воды. Но пустой тары в домике не было — я специально все осматривал и даже проверил мусорное ведро. Полагать, что Инна все содержимое бара разом сожрала, выпила всю воду и где-то спрятала упаковку и пустые бутылки, было бы не очень разумным. Вывод у меня был простой: Инна сделала запасы воды и пищи и со страху забилась в какой-то угол, чтобы дождаться яхты. Думаю, что она прячется в одной из вилл, благо туда никто из обслуживающего персонала отеля сейчас не ходит.
Все потрясенно молчали.
— Мое предложение: женщины сейчас вместе с Ваном идут осматривать виллы. Кричите Инну по очереди, чтобы она слышала ваши голоса. Ван будет открывать двери — у него есть универсальный ключ. Аллу Петровну не тревожьте — она еще не вышла из запоя. А мы посидим здесь и подождем вас с Инной.
Через двадцать минут Инна была найдена и возвращена «городу и миру» . Завтрак прошел в приподнятом настроении. Ко мне подошла Бажена, извинилась, поцеловала в щеку… и как-то уж очень крепко прижалась всем телом. Когда она оторвалась от меня, я увидел взгляд Ольги и молча пожал плечами: «А я-то в чем виноват?» Вот только женской борьбы за мое немолодое тело здесь еще не хватало…
Подошел Ван и долго тряс мне руку. Похоже, меня никто больше не считал ни просто дураком, ни сумасшедшим на отдыхе. Но проблемы не растворились в морской дали, и я нутром чуял — рано радоваться тишине и покою…