Игорь Ширманов
Остров неясных смертей Глва 21
Глава двадцать первая
Вторая половина третьего дня.
Рассуждения Сан Саныча о геополитике и воспоминания о различных «насекомых»
Некоторые сюрпризы сваливаются вам как снег на голову.
А другие подкрадываются, когда вы меньше всего их ждете.
И иногда самый большой сюрприз ты делаешь себе сам...
Фраза из забытой книги
Мы устроились на песке под скалой, так чтобы нас не было видно с пирса.
— Слушай, Сан Саныч, всё собираюсь спросить тебя о фирменных методах «региональных исследований экспортного потенциала и анализа конкурентной среды» в Юго-Восточной Азии. Но что-нибудь или кто-нибудь всё время мешает. Расскажи на конкретных примерах, и чтобы было понятно — «А на кой хрен это надо российскому бизнесу?». Сразу скажу — скрытых мотивов нет, мне просто интересно. Азию не знаю — был во Вьетнаме на отдыхе да в китайском Даляне на лечении. А ты тут много лет «анализируешь» местную экономическую и политическую экзотику.
— Не устаю поражаться разнообразию интересов пожилых аспирантов «с философской направленностью». Ты бы себя со стороны послушал — с какой скоростью и лёгкостью проговорил фразу о «региональных исследованиях экспортного потенциала и анализе конкурентной среды». А ведь про это я лишь мимоходом сказал, когда обсуждали смерть Николая… Но ты запомнил.
— Услышав слова про твою тайную специализацию, я их мысленно 144 раза проговорил, пришёл к себе в комнату и записал на бумажку 20 раз подряд. Потом разорвал её на мелкие кусочки, сжёг, пепел растворил в воде и выпил раствор. Вот такой простой способ запоминания незнакомых слов.
— Чёрт с тобой — «и дальше так учи и запоминай», — улыбнулся Сан Саныч. — Объясняю на пальцах. Возьмём для примера… ну, например, Новую Зеландию. Для большинства европейцев, американцев и наших соотечественников это «чёрт знает где» и не заслуживает никакого внимания. Ну, с американцами всё понятно — у них президенты путают Украину с Уругваем. Что уж тут требовать от остальных?
Из числа европейцев, естественно, надо исключить англичан и французов — тут ситуация особая. Но в современной реальности Новая Зеландия — это стратегический регион, за влияние в котором идёт борьба между Японией, США, Китаем, Францией (ибо Новая Каледония — это её заморская территория), Австралией, как доминионом Англии, и, конечно, самой Британией.
— Не силён я в геополитике, мировой торговле и макроэкономике. Ты мне скажи, Сан Саныч, русским-то что надо в этом регионе? Половина своей страны ещё не освоена…
— Кончай дураком прикидываться — здесь нет ни Инны, ни Бажены и прочей публики. Наверняка 99 из 100 современных юристов не знают таких слов, как «геополитика», а если и слышали их, то не понимают — о чём это. А я теперь совершенно не удивлюсь, если ты вдруг начнёшь рассуждать о семантической или цивилизационной обусловленности динамики международных отношений в целом, и мировой торговли в частности.
— За комплимент благодарю, но к таким рассуждениям пока не готов. А про вышеупомянутых — есть такие люди, к которым хочется подойти, взглянуть в глаза, обнять за плечи и так ласково спросить: «Девушка, а как же ты живёшь… без мозгов-то?»
— Вот-вот — пока не готов, но что такое семантическая и цивилизационная обусловленность, ты всё же понимаешь.
Мой пассаж про мозги Инны и Бажены он просто не заметил.
— Сан Саныч, не отвлекайся от Новой Зеландии в попытках изобличить мой низкий интеллектуальный уровень.
— Чёрт с тобой — юриста не переспоришь. Но как юрист ты должен знать — хотя в общих чертах — что такое морское право, территориальное море, прилегающая зона, эксклюзивная экономическая зона и международные воды. Территория континентального шельфа не должна превышать 350 морских миль от базовой линии берега.
— В самых общих чертах понимаю, о чём ты говоришь. Но все равно не вижу отечественного интереса к Новой Зеландии…
— Сейчас увидишь, — сказал Сан Саныч. — В начале XXI века начался крупнейший — после окончания колониальной эпохи и двух мировых войн — передел территории на планете. Морские страны претендуют на сотни тысяч квадратных миль континентального шельфа, немалая часть которого, как считается, богата природными ресурсами. Мы претендуем на расширение шельфа Арктики, а Новая Зеландия подала заявку на расширение вокруг своих островов. И ее территория может разом увеличиться в пять, десять или пятнадцать раз. Представь себе, что территория российского континентального шельфа увеличится хотя бы в два раза! Вот в чём стратегическая важность этого региона — и льдов здесь нет. И это — только одна страна. Ты думаешь, почему Япония не может смириться с тем, что Курильские острова — это наша территория? Не за голые скалы идёт борьба, а за тысячи квадратных километров шельфа... Со всеми полезными ископаемыми и морскими биоресурсам. Старый алкоголик Ельцин в начале «лихих девяностых» с барского плеча чуть не отдал Японии эти острова. Не свое — не жалко. Но кто-то из реальных патриотов сумел затормозить это дело, а уж потом пришел ВВП.
Я хмыкнул при упоминании о Ельцине — дорвался свердловский партократ до власти во всероссийском масштабе, лег под англосаксов и плевать ему было на геополитику.
Сан Саныч, чуть помолчав, продолжил:
— Почему Китай искусственные острова насыпает в открытом море? Задумайся! По той же самой причине… И уже не сможет американский авианосец просто так шастать у новых китайских островов. Я немного упрощаю вопрос, но не слишком. Здесь — в Юго-Восточной Азии — стратегические узлы мировой политики и экономики XXI века, а не в том куске на окраине Евразии, которая называется Западной Европой. Вот поэтому сижу в Таиланде и провожу «региональные исследования» вместе с «конкурентным анализом».
— Тогда скажи мне, а чем твой конкурентный анализ отличается от военно-экономической разведки?
— Петрович, ну ты пойми, что после распада СССР уже тридцать лет на планете идет новая мировая война. И в этой войне нет больше привычного разделения на «горячую» и «холодную»… на политическую и экономическую. Нет больше пропасти между глобальными и локальными конфликтами. Я тебе могу привести десятки примеров, уже ставших классическими, — об использовании информации для обваливания мировых цен на нефть и газ, на металлы и пшеницу и о ракетно-бомбовых ударах регулярных и нерегулярных вооруженных формирований, после того как запланированная публикация информации не сработала. Ты сам убедишься, что от замыслов и действий финансовых аналитиков с Уолл-стрит до активных действий босоногих партизан из Юго-Восточной Азии, Африки или Южной Америки расстояние и временные промежутки минимальные. Образно говоря, «пара шагов» или «пара кликов» на компьютере.
Все эти «народные фронты освобождения», «независимые повстанческие армии», партизанские движения и просто бандформирования глобальные игроки используют втемную — как полезных идиотов. Нет, безусловно, какой-нибудь командир партизанского отряда в Восточной Африке или политические лидеры бесчисленных «народных фронтов» могут искренне считать, что они «борются за свободу и независимость своей страны», «за веру предков» или «исполняют волю Аллаха». Но это пешки, не понимающие, чья рука ими двигает и в чьих интересах.
Сан Саныч глотнул пива, смачивая пересохшее горло, и продолжил:
— Ведь ты же не думаешь, что шахматные фигуры осознают замыслы игроков и понимают роль жертвы пешки, коня, ладьи для выигрыша темпа или создания ситуации цугцванга . Но от правильной игры этими пешками или фигурами зависят краткосрочные и стратегические интересы великих держав, а также кто именно за прошедшие сутки в результате биржевой игры станет богаче на несколько миллиардов долларов, евро или швейцарских франков.
— Хотелось бы конкретики — политинформацию о происках сил империализма сам могу проводить, — сказал я, демонстрируя неверие в слова Сан Саныча. Но это было притворство — в этом вопросе у меня с Сан Санычем было полное согласие. Искусство нанесения асимметричных ударов в политике и экономике развивается уже не одно тысячелетие. Именно поэтому было интересно — а чем собеседник будет аргументировать свою позицию?
— Будет тебе конкретика. Вот, к примеру, ежегодно в конце марта в США публикуется информация об объемах коммерческих запасов нефти в стране. Если нефти много — то это способствует снижению ее цены, и наоборот. Допустим, к 27 марта ожидается информация, что нефти в США больше, чем когда-либо в истории. Накануне аналитики «гадают на прогнозах», рынок волнуется, инсайдеры торгуют информацией, цены начинают снижаться, фьючерсные контракты заключаются с учетом снижения цены… Я тебе не точные цифры называю, а хочу показать скрытый механизм игры.
— Ну-ну… не тяни кота за уши… а то скоро жрать захочется, — я тоже хлебнул пива из своей бутылки.
— Так вот, информация о том, что в нефти в Штатах много — по идее — днем 27 марта должна обрушить цены, например, до 45 долларов за баррель. И кто-то из мировых игроков уже приготовился к этому и даже подсчитал будущие барыши. Но вдруг некие «шиитские повстанцы» именно к утру 27 марта в результате стремительного нападения устанавливают контроль над нефтяными месторождениями где-нибудь в Саудовской Аравии. Термины и географические наименования совершенно условны. Это может быть Венесуэла, и вместо шиитов будет действовать какой-нибудь «Фронт национального сопротивления имени председателя Мао». Цена на нефть, вместо того чтобы упасть до 45 долларов, вдруг взлетает до 70 за баррель. И кто-то, хорошо информированный о «повстанческих планах», делает больше деньги. Но и те, кому нужна дешевая нефть, тоже не спят и уже к вечеру соединенные вооруженные силы условных «Саудовских монархий» — обрушивают на «повстанцев» ракетно-бомбовые удары. Во всех мировых СМИ звучат угрозы о применении сухопутных сил и уничтожении лагерей повстанцев, где находятся их семьи. Самолеты F-16 и ракеты класса «воздух-земля» к вечеру возвращают биржевые котировки к цене 50 долларов за баррель, а пара тысяч повстанцев остается в аравийских песках в виде разбросанных фрагментов мертвых тел. Умирающие верят, что они погибают во имя «святых целей веры, свободы и независимости», а их бледнолицые кураторы в прохладных кабинетах получают электронные письма с выписками из швейцарских или люксембургских банков. Механизм понятен?
— Да… непыльный бизнес… и «Кровь людская — не водица» и не дорогая нефть. Ее белым саибам зачем экономить? Что-то подобное я читал применительно к морским перевозкам нефти и газа, активизации сомалийских пиратов. Да и на работу континентальных сухопутных нефтепроводов различные «повстанцы» тоже влияют по совершенно случайному стечению обстоятельств именно тогда, когда акулам Уолл-стрит нужно обострение международной обстановки, а высшим офицерам ЦРУ — решение «оперативно-тактических задач» по наполнению личных счетов.
— Приятно беседовать со скромными юристами-пенсионерами, — ухмыляясь сказал Сан Саныч и допил свое пиво.
Я еще хотел у него спросить про Австралию — очень мне интересно, что же там готовят «хозяева планеты». Но в этот момент Сан Саныч вдруг протяжно вздохнул:
— И вдруг на одинокой скале — за сутки сразу две очень странные смерти. А я без связи и без помощи. Хорошо, хоть ты меня морально поддерживаешь. Что скажешь? Доходчивое объяснение российских интересов в этом регионе?
— «Сеня, береги руку» , в смысле береги свою фирму. Но скажи — и во что же моя задница опять неожиданно вляпалась? В геостратегические игры великих держав? Подойдёт к нашему островку американский авианосец да и сметёт его в море орудием главного калибра… чтобы мы конкуренцию англосаксам не составляли. И погибнем мы с тобой смертью храбрых в состоянии несильного алкогольного опьянения. На какой хрен я задал тебе ненужные вопросы? Спал бы спокойно… Сгубило кошку любопытство, а кота потянули за уши. Ладно, «живы будем — если не умрём».
Сан Саныч с ехидной улыбкой смотрел на меня и молчал с довольным видом. А потом добавил:
— Есть еще тема формирования экономических макрозон. Хочешь расскажу, если интересно.
Мне очень хотелось услышать про макрозоны — Сан Саныч открывался с новой стороны. Скромный директор маленькой туристической фирмы менялся на глазах. И чем больше он говорит — тем интереснее становится общение с ним. И это тоже требовало размышлений.
Но, помолчав, я сказал:
— Оставим в стороне геополитику и опасности американских авианосцев. И прикинем хрен к носу, или, как говорят в определённых кругах, проведём мозговой штурм. Посмотри вот этот короткий видеоролик и скажи, что думаешь. Для ускорения процесса внимания на прелести Ольги можешь не обращать — сразу смотри на задний план… в левый нижний угол.
Я передал ему свой телефон, на который Ольга переписала «видеоселфи у бассейна». Сан Саныч внимательно посмотрел его два раза и задумался.
— Это как-то может сочетаться с тем, что ты видел Виктора, выходящего из комнаты Надежды в то время, когда она плавала в бассейне? — поторопил я его с размышлениями.
— То, что я тебе сейчас расскажу, может быть чистой случайностью и совпадением, — начал Сан Саныч, — это… может быть… никак не связано с нашими проблемами на острове.
— Начало уже интригующее, — хмыкнул я, — не тяни кота за уши.
— Поздним вечером после нашего возвращения с реки Квай, — начал Сан Саныч, — я зашёл в магазин своего доброго знакомого купить новый аккумулятор для телефона. Он там всякой техникой торгует — телефоны, часы, компьютеры, цифровые диктофоны, фотоаппараты и видеокамеры. Сотни разных наименований…
И в дверях я почти столкнулся с выходящим мужчиной. Ничего особенного или примечательного в нём не было — рост почти как у меня, одет в джинсовые шорты и черную майку, на голове бейсболка, надвинутая на лоб. Лица я почти не разглядел. Извинился перед человеком на английском и тут же забыл. Поболтал с хозяином, спросил, как идут дела. Знакомец мой пошутил насчёт того, как плохо иностранцы говорят на английском, да еще тайского не знают. Как с такими вести торговлю? Только с помощью компьютерных программ автоматического перевода. Знаешь, сейчас такие в каждом телефоне есть. Рассказал, что предыдущий покупатель только благодаря телефонному переводчику сумел объяснить, что ему надо было… Русский покупатель.
— Это был Виктор? — высказал я возникшую догадку.
— Да. Только сейчас вспомнил про этот случай. Виктора я ведь только на следующее утро увидел на пирсе возле яхты. Но не узнал в нём покупателя из магазина моего знакомого. И одет он был уже по-другому. А теперь держись за полотенце, а то в море ветром унесёт. Знаешь, что он купил в том магазине накануне отъезда? Набор самых современных миниатюрных радиозакладок для акустического контроля, радиоприёмник, цифровой диктофон для автоматической многоканальной записи… Ну и ещё какую-то хрень для полного комплекта. Название и функции этой хрени не помню. Тебе все понятно?
Я молчал, переваривая услышанное. Вот это фокус! Ай да Виктор! Ай да сукин сын! Какие интересные «маркетологи», оказывается, водятся в Екатеринбурге.
— Ты хочешь сказать, что не только Надежда находится постоянно в зоне акустического контроля, но и каждый из нас?
— Не знаю, — ответил Сан Саныч. — Мне иногда были смешны твои желания разговаривать вдали от людей и жилых помещений. Вот как тут — «лицом в море». Но сейчас — снимаю шляпу и каюсь в легкомыслии. Ты предвидел это?
— Нет конечно! Но старый конь борозды не портит, хоть и пашет неглубоко. Однако многое теперь видится в ином свете — и посещение домика Надежды в её отсутствие, и манипуляции с её сумочкой… А сколько он купил радиозакладок?
— Не знаю. Не спрашивал. Не думаю, что очень много, — ведь если жучков будет «не меряно», то рано или поздно их кто-то обнаружит, несмотря на миниатюрность. А обнаружив таких «насекомых», непременно задумается… о сложностях бытия. И будут непредсказуемые последствия.
— Тоже верно, — согласился я. — А не пора ли нам душевно побеседовать с Виктором, а если повезёт, то и «расколоть» его.
— И что мы ему скажем? На чём «колоть» будем? Силу не применишь... А он может посмеяться над нашими попытками и послать на хрен.
— Фу, как это негуманно — силу применять. Сан Саныч, друг мой! Я Вами возмущён до глубины души. Насилие не наш профиль. Наш профиль — душевные беседы и обещание помощи. Кроме того — уж не знаю, как ты со своими «боевыми искусствами» — а я против Виктора и трёх секунд не продержусь, если попробую к нему силу применить. И то при условии, что Виктор не будет торопиться и не вырубит меня с одного удара. Последний раз я дрался пятнадцать лет назад с соседом по лестничной площадке и ничего хорошего из этого не вышло… Слава Богу, вовремя разняли. Поэтому с Виктором — только душевные беседы! И ещё момент — раз у нас тут сегодня «час воспоминаний», то и ты меня послушай. И тоже — «держись за полотенце». Но сначала скажи — а может Виктор быть представителем конкурирующих с тобой фирм? Он ведь тоже… «исследователь маркетинговых процессов».
— Нет, здесь у меня на острове никаких конкурентов и дел нет. Чтобы «в простое зря не находиться», я взялся за туристическое сопровождение Сидоровых, тем более что они заранее всё оплатили. По сути дела, если не считать поездку на реку Квай, то у меня здесь у самого чистый отдых со 100%-ной предоплатой. Ведь никто не знал, что так печально для Николая это путешествие закончится. Так что Виктор мне в принципе не может быть конкурентом. А опасности я жду с другой стороны…
Остров неясных смертей. Глава 22
Олег Яненагорский, член Союза писателей России
7 апреля 2024 г.
Глава двадцать вторая
Вторая половина четвертого дня.
Воспоминания о моей молодости, прерванные стрельбой и взрывом
В рассказах часто встречается это «но вдруг».
Авторы правы: жизнь так полна внезапностей!
Антон Павлович Чехов
Верил ли я Сан Санычу после рассказа о «региональных исследованиях экспортного потенциала и анализе конкурентной среды»? Конечно верил. Почему не поверить человеку? Все происшедшие события вроде бы подтверждали его слова. Но ещё я пытался вспомнить, с кем из предыдущей туристической группы он успел пообщаться за тот «час с небольшим», пока яхта стояла у пирса. Вроде бы с кем-то из отъезжающих он здоровался у отеля, а с кем-то прощался на пирсе. То ли старые знакомые, то ли бывшие деловые партнёры… Мог он провести «моменталку»? Мог. Даже в наше время активных действий спутников-шпионов, передачи шифрованной информации через интернет-каналы и спутниковые телефоны бывают ещё нужны старые добрые способы, в том числе — «моменталка». Долго и муторно добираться до острова, жить здесь неделю, чтобы потом «в одно касание» передать материалы? Конечно, долго и муторно. Но порой не скорость поступления информации, а безопасность контакта имеет важнейшее значение. Здесь, на одиноком острове, всё на виду и легче обнаружить контроль и слежку. Да и сама идея неспешной подготовки к передаче информации в наш суматошный век, когда счёт на секунды, а тут срок исчисляется неделями, — довольно оригинальна, а значит, может быть выигрышной.
А может быть, всё было не так? Может быть, есть на острове тайник — один «турист» закладывает информацию, а другой её забирает. И они даже не встречаются друг с другом, и никто никого не знает. Всё может быть, но мне нет дела до этих шпионских игр, даже если это только промышленный шпионаж. И не важно — какая именно разведка здесь могла быть задействована: научно-техническая, военная или политическая… И чья она? Дай Бог, российская — если всё же тут какие-то «игры» ведутся. Но не моя это забота. Поэтому буду верить словам Сан Саныча.
Все эти мысли шевелись в моей голове. Сан Саныч терпеливо ждал, пересыпая песок из одной ладони в другую.
— Слушай воспоминания о моей молодости и «делах давно минувших дней, преданьях старины далекой». Жила-была на белом свете девочка Люба. Она родилась в 1971 году в провинциальном городе, который всё же был областным центром. К двадцати годам Люба стала очень красивой девушкой с решительным характером. Ещё через два года она окончила старинный сибирский университет по специальности «филология». Во время учёбы вышла замуж за однокурсника — тихого интеллигентного мальчика. И в первой половине «лихих девяностых» Люба вместе с мужем вернулась в родной город. Когда я впервые увидел мужа Любы, то первой и единственной мыслью была — не пара, бросит она его…
Капитализм уже вовсю шагал по российским просторам, и активно начинал развиваться рекламный рынок. Люба устроилась в региональный филиал российской медиакомпании, проработала год, затем развелась с мужем и уехала в Москву. И там красивая молодая женщина быстро сделала блестящую карьеру в рекламном бизнесе крупных зарубежных медиагигантов. Точнее сказать — в российском сегменте этих гигантов. Насколько мне известно, дважды или трижды Люба в Москве выходила замуж, каждый раз всё выше подымаясь по карьерной лестнице. И это — не считая мелких увлечений полу-романтического характера. Теперь это крутая бизнес-леди с очень хорошим личным капиталом.
— А ты как всё это узнал?
— Случайно нас судьба свела в филиале той региональной компании — я там службу информации организовывал в это же время. Потом в интернете её фото видел с краткой информацией о служебной деятельности.
— Юрист, организующий службу информации в СМИ? Интересный ты человек… А может, была какая-то романтическая история? Или ты просто спал с этой Любой? А, Петрович? — с весёлой ехидцей в голосе спросил Сан Саныч. — Тогда ты ещё ведь не был «старым импотентом»?
— Ваш неприкрытый цинизм, Сан Саныч, меня огорчает. Не все красивые девушки, которые встречались на моём жизненном пути, были в моих объятьях. Не с любой я спал. К тому же именно тогда — «по большой любви» — я женился во второй раз. Нет, с Любой я никогда не спал. Но не запомнить красивую женщину было нельзя.
— Ну, вот… теперь ты кота за уши тянешь.
— Во время завтрака на второй день нашего пребывания здесь я подсел к столу, где сидели Ольга и Надежда. Цель была простой — в упор посмотреть на лицо Надежды. Желание такое возникло ещё накануне — во время вечеринки. А после этого я с компьютера ресепшен распечатал скан её паспорта. Это всё ты уже знаешь.
— Так… понял, откуда «корни растут» у воспоминаний о поездке в Ленинград твоего друга с любовницей. И ты считаешь, что Люба прибыла сюда по паспорту Надежды Владимировой?
— Есть такой интеллектуальный грех. Но, хотя уверенность в результатах идентификации почти полная, однако проверку всё же надо провести. И разобраться в интересе Виктора к Надежде, которая Люба, — зачем-то он ей жучков натолкал и в комнату, и в сумочку. А вообще-то «усталая женщина, приехавшая на далёкий остров отдохнуть и написать книгу», — это отличное прикрытие для любых комбинаций.
— И как мы это провернём? — поинтересовался Сан Саныч.
— Хочу попробовать такую штуку, — начал я, но в этот момент вдруг послышался звук работающего мотора. Не сразу стало понятно, что это стучит мотор катера, пришвартованного возле пирса. Звук начал удаляться в море. Мы вскочили с песка и бросились в сторону пирса. Обогнув скалу и подбежав к пирсу, увидели удаляющийся катер. Затем услышали звук выстрела, доносившийся откуда-то сверху, и раздался сильный взрыв. Над катером взметнулся столб пламени, и он загорелся. Пока мы добежали до края пирса, катер затонул…
Остров неясных смертей. Глава 23
Олег Яненагорский, член Союза писателей России
8 апреля 2024 г.
Глава двадцать третья
Вторая половина четвертого дня. Размышления об объёме сосудов
Следы лучше вообще не оставлять,
чем пытаться их запутывать.
Из советов моего знакомого
Наверху, возле отеля, раздавались крики — там тоже видели и слышали взрыв катера.
— Пойдём наверх, — запыхавшись, сказал Сан Саныч.
— Пойдём, но мне надо забрать телефон и полотенце. Забыл про него, когда рванулся к пирсу.
— Да, и моё полотенце захвати, если не трудно. А я сразу в отель. Ох, как мне всё это не нравится. Тут уже точно убийство — потому что после выстрела катер взорвался.
Да, это было убийство, но мы тогда, конечно, не знали, что ещё одно тоже скоро произойдет — через несколько часов после взрыва катера.
Сан Саныч побежал вверх по лестнице (лифт опять не работал), а я направился за вещами. У конца пирса я остановился передохнуть. Увы, уже не мальчик, и даже бег на короткие дистанции заставляет сердце стучать слишком часто. Сан Санычу легче — он спортсмен. Мой взгляд остановился на песке возле пирса. А это что такое? Я долго смотрел на песок, потом перевел взгляд на волны, набегающие на берег. Ещё через минуту, вернувшись к пирсу, стал фотографировать телефоном кусок берега. Точнее сказать — снимал следы на песке.
Памятник надо бы поставить человеку, который в одном корпусе объединил телефон и фотоаппарат. Как жаль, что в пору моей молодости не было таких прекрасных «цифровых игрушек». Я без всякого умиления вспомнил хороший, но большой и тяжёлый «Зенит-TTL» . Впрочем, по тем временам он считался малоформатным. Однако если его носить в руках или на шее целый день, то удовольствие от фотографирования совершенно исчезало.
Дальнейшие события этого дня происходили в таком темпе и были столь насыщены разными аспектами, что о них приходится вынужденно рассказывать отдельными фрагментами, нарушая подлинный хронологический порядок. Иначе всё может перепутаться и станет совсем неясным.
Итак — сначала о следах возле пирса. За столиком возле бара собрались Сан Саныч, Виктор, Ван и я.
— Ван, кто из сотрудников исчез, — спросил Сан Саныч, — надо понять, кто пытался уйти на катере?
— Я думаю, что это был помощник повара Вэйдун , — ответил Ван. — Остальные на месте.
— Ты же нам раньше говорил, что на катере было мало бензина, — уточнил я, — и поэтому мы не могли бы его использовать, чтобы добраться до Паттайи. Помнишь — когда вышка связи рухнула, ты нам ситуацию обрисовывал?
— Да, конечно. Того горючего, что было в баке, хватило бы на пару часов. Максимум — на три, а это очень мало — катер дошёл бы только до того места, где практически нет судоходства.
Тут в разговор вступил Виктор:
— Тогда на что надеялся Вэйдун, бежав на этом катере? Что-то ведь заставило его попытаться скрыться с острова? И чего он боялся?
— Я не знаю, — ответил Ван, — может быть, он хотел скрыться от опасности… от смертельной опасности. Но не сумел.
Не буду греха таить — некоторые сомнения в искренности и честности Вана у меня возникали. Не то чтобы он нам врал или говорил частичную неправду. Иногда можно обойтись без этого — просто промолчать о правде или не всю правду рассказать. Надеюсь, что вы понимаете, о чём идет речь? Это — «тонкие материи», но их надо различать и учитывать. Проверить слова Вана я не мог — без знания языка практически в той ситуации ничего невозможно было сделать. Наш полиглот Сан Саныч тоже не всеми диалектами владел.
Я достал свой телефон, нашёл нужные фотографии и показал их собеседникам.
— Это следы на песке возле пирса. Думаю, что сейчас волны прибоя уже смыли их. Но по фотоснимку ясно, что это — отпечатки канистр с бензином, которые Вэйдун… или кто-то другой приготовил к загрузке в катер. Издалека под пирсом они были незаметны, да и народ там почти не ходил в последние дни.
Сан Саныч ещё раз внимательно посмотрел на фотографии и что-то в уме начал высчитывать. Потом сказал:
— А что? Судя по количеству отпечатков канистр, вполне могло хватить горючки, чтобы добраться до берега на катере. И не пришлось бы болтаться в море с заглохшим мотором.
— Мы не знаем объёма канистр, — резонно возразил ему Виктор, — по снимкам можно представить площадь дна, но не высоту, а следовательно, невозможно точно определить объём. Если канистры высокие, то в них могло входить не 30, а 50 литров горючки.
— Да… согласен с Виктором, — сказал Сан Саныч, — и хочу еще уточнить, что не во всех канистрах мог быть бензин. Наш беглец ещё должен был взять питьевую воду. Это в идеальном варианте он мог добраться до берега за десять или двенадцать часов с учётом максимальной скорости катера. Но в море нет идеальных условий, поэтому в первую очередь он должен был подумать о питьевой воде. То есть взять с собой, как минимум, одну канистру с водой. А я бы, на его месте, взял больше. Уж лучше несколько дней болтаться в тёплом море с заглохнувшим мотором, чем умирать от жажды.
Потом Сан Саныч повернулся ко мне.
— Петрович, а ты молодец — заметил следы на песке. А я пробежал туда и обратно и даже не взглянул.
— Зайца в цирке за полгода учат на барабане играть, — отшутился я, но шутку никто не понял. Откуда им знать, что в феврале теперь уже очень далекого 1980 года так мне сказал прикрепленный наставник. И добавил: «И тебя всему за год научим, а уж дальше сам совершенствуйся… в "игре на барабане"».
Собеседники ждали расшифровки моей шутки, но я заговорил о другом.
— Все эти вычисления интересны, но остался вопрос — а где Вэйдун взял эти канистры с горючим?
Над столом повисла тишина, и наши взгляды скрестились на Ване. Он молчал. А когда молчание затянулось, Сан Саныч жёстко спросил:
— Ван, ты язык проглотил, что ли?
— Не знаю, — проблеял Ван. Виктор молча смотрел на него, но под таким «спокойным» взглядом и мне было бы очень неуютно.
— Я правда не знаю, — почти прошептал Ван.
Пришлось мне вмешаться.
— Сан Саныч, Ван действительно может этого не знать. Но нам надо найти этот тайный склад — ведь где-то бензин хранился, до того как Вэйдун перетащил его на катер. Про него точно знал «неудачливый беглец»… и, может, знает кто-то ещё. Но, этот «кто-то» — не обязательно Ван, который работает здесь «без году неделя». И, может быть, мы там не только бензин найдём…
Все замолчали, обдумывая сказанное.
— Да, надо искать, — согласился Виктор, — но перед этим неплохо было бы хоть чем-то вооружиться.
Сан Саныч согласно качнул головой.
— У нас нет никакого оружия, — печально сказал Ван.
— И даже кухонные ножи уже сломались? — довольно ехидно уточнил Сан Саныч. — Ван, неси из кухни самые большие ножи.
— И топорики для поваров, — добавил Виктор.
— А также планы зданий и помещений, расположенных на острове, и хорошие ручные фонари, — это уже я внёс дополнение.
Осмотры и обыски на больших площадях без карт и схем производить трудно, а в тёмных помещениях без фонарей это делать просто невозможно...