Игорь Ширманов

Остров неясных смертей. Глава 13
Олег Яненагорский, член Союза писателей России
29 марта 2024 г.

Глава тринадцатая
Вечер второго дня. Длинный рассказ про отпечатки пальцев

Черта ловят на жужалку,
фраера — на зажигалку.
Поговорка
Все подставляют…
Одни — плечо, другие — подножку,
а третьи — только и знают,
что подставляют…
Наталья Розби

Кто и как провел день, я не знаю. Наверное, некоторые отдыхали, а кто-то, может быть, и работал. Перед заходом солнца мы стояли с Сан Санычем на нижней террасе.
— Давай еще кое-что обговорим, — я помолчал немного, формулируя предложение. — После того как все поужинают и возле бара возьмутся за напитки, начну свои «воспоминания в большой компании». А ты сначала поддержи разговор, а потом внезапно прерви его — после того как скажу сигнальную для тебя фразу. Вдова не выглядит слишком уж печальной и наверняка присоединится к вечерним посиделкам. Объяснит людям что-нибудь в духе «мне сейчас так тяжело», «не хочу оставаться одна» и тому подобное… Ван вечером, наверняка, тоже к нашей компании примкнет. Что ему скучать в одиночестве?
— Эк ты как сурово про безутешную вдову. Не веришь в искренность ее горя и переживаний?
— А какие у меня есть основания верить ей? В каждой женщине живет актриса — и она может изобразить все, что угодно. Видел я ситуации супружеских измен… до и после которых женщины блестяще играли роль верных жен. Если бы Станиславский так рано не умер, то он бы громко кричал: «Верю!»
В знак согласия со мной Сан Саныч кивнул. Видимо, и он мог привести подобные примеры. Мы обсудили варианты развития событий и уточнили некоторые детали.
— Про пиво ты хорошо придумал, — задумчиво сказал Сан Саныч, — тряхнем стариной, поухаживаем за дамами.
— Да, вот еще один момент… Если я правильно предвижу развитие ситуации, то нам вдвоем… а еще лучше, втроем, надо будет потом заглянуть в мой домик. Дверь домика оставлю открытой, хотя это и не в моих привычках. Переговори с Виктором… У тебя вроде бы с ним хороший контакт установился?
После ужина быстро темнело, но фонари хорошо освещали всю площадку между рестораном, баром и бассейном. Мы сами передвинули столы полукругом возле бассейна и взялись за пиво и вино. Сан Саныч сел рядом с Надеждой и Аллой Петровной и, соболезнуя вдове, постоянно наливал ей «Little Creatures Pale Ale». А она — чувствуя мужскую заботу — оттаивала душой и телом… Хотя время от времени и напускала на себя скорбь, видимо, вспомнив о смерти мужа.
Надежда тоже не осталась без внимания, но она практически ничего не пила — так и провела весь вечер с одним бокалом вина. Виктор сидел между Ольгой и Надеждой. Они разместились слева от меня, а Инна, Ван, Бажена и Костик — справа. Я специально занял место в центре, чтобы был максимальный обзор. Естественно, разговор зашел про смерть бармена, и почти каждый высказывал свое мнение — был ли это несчастный случай или кто-то помог бедняге удариться при падении с лестницы. Основной вопрос занимал мысли присутствовавших — как это можно выяснить?
Алла Петровна, Надежда, Ольга и Бажена считали, что смерть наступила в результате несчастного случая. Сан Саныч и Виктор допускали, что это может быть убийством, замаскированным под падение с лестницы. Костик промолчал — видимо, своего мнения на это счет у него не было.
А вот Инна, без всякой видимой связи с ранее сказанным, вдруг заявила, что мы все здесь умрем, что всех нас убьют. На неё с удивлением посмотрели несколько человек, но промолчали. Однако Инна не унималась, почти истерически повторяя:
— Вспомните «Десять негритят» Агаты Кристи… одинокий остров… Вспомните… там все тоже сначала думали, что происходят несчастные случаи. А потом все умерли… всех убили…
— Но мы-то не совершали никаких преступлений, — спокойно заметила Надежда, — и нас тут никто не собирал, каждый сам приехал.
— Уж если говорить о повести Агаты Кристи, так только отрезанный от мира остров может напомнить этот сюжет, — уточнил я.
— Вот-вот, — нервно вскрикнула Инна, — остров, с которого никто не может выбраться, и никто не узнает, как мы умрем! Телефоны не работают, интернета нет… что муж делает, неизвестно, а я тут одна…
Наступило молчание. «Вот она… тягостная неизвестность, — мысленно ухмыльнулся я, — самое волнующее для Инны — что муж делает». Трагедия, однако! Но вслух комментировать слова Инны, конечно, не стал.
Покрутив в руке почти полный бокал сухого вина, я начал заготовленную днем речь:
— Большинство людей, нарушивших закон, — я не имею ввиду профессиональных преступников — перед совершением преступления не продумывают его детали и способы сокрытия улик. Тем более, если преступление происходит внезапно, даже если раньше были мотивы к его совершению. Поэтому достаточно большое количество преступлений все же раскрывается по оставленным следам, чему подтверждением являются наполненные тюрьмы, а также исправительные лагеря.
Сан Саныч легко подыграл мне:
— Ты, Петрович, как-то иллюстрировал бы свои заявления. А то ведь не у всех из нас есть опыт совершения нераскрытых преступлений.
— Да и у меня нет опыта совершения преступлений — вообще никаких — ни раскрытых, ни тайных. — Я широко улыбнулся. — Но все вы легко можете привести множество примеров из книг и кино. Ну, например, в результате изнасилования в теле жертвы остаётся сперма. Сто лет назад насильника определяли по группе крови, потому что любые выделения конкретного человеческого организма — кровь, сперма, слюна, пот, слезы и так далее — всегда одной группы, совпадающей с группой крови. А сейчас — при современном развитии генетических исследований — вообще нет проблем. Нынче даже потожировые выделения на отпечатках пальцев дадут ответ на вопрос — кто их оставил. И заметьте — это можно сделать, даже если сами отпечатки не поддаются идентификации. А при контакте преступника с жертвой, например при драке, на одежде или теле каждого из них остаются микроследы. Например, частицы ткани или волокна шерсти, волосы или пыль с одежды.
Сан Саныч опять подхватил:
— Или частицы кожи под ногтями женщины, которая сопротивлялась убийце или насильнику…
Тут раздался голос возмущённой Надежды:
— Да хватит вам про изнасилования и убийства, слушать про это противно. — Она передернула плечами. — Уж если завели свои дурацкие разговоры про преступность, так хоть какие-то другие примеры найдите.
Я промолчал, а Сан Саныч резонно ей возразил:
— Про изнасилования, конечно, можно и не заводить речь. У нас тут, слава Богу, никто никого не насилует, и некоторые добровольно на всё согласны. Это я про себя, — он сделал это уточнение с самой обаятельной улыбкой. — Но как-то мне не очень верится, что обошлось без убийств на этом проклятом острове. Вы что, все верите в несчастные случаи, которые вдруг повалились на наши головы? Я не верю и очень не хочу стать очередной жертвой такого «несчастного случая». Тут я с Инной согласен про «Десять негритят» — там будущие жертвы действительно думали сначала, что несчастные случаи происходят…
Помощь «напарника» была вполне своевременной и уместной, и я продолжил, сделав ему успокаивающий жест:
— Сан Саныч, не кипятись. Женщин можно понять — им тоже не по себе после двух смертей за одни сутки… при невозможности убраться с этого поганого острова. Понятно, что по домикам сидеть в одиночку с вечера до утра тоже нет особой радости. Может быть, и хорошо, что мы все здесь на виду друг у друга и спокойно разговариваем. Но мне хотелось бы рассказать про отпечатки пальцев, как пример, подлинную историю из далеких восьмидесятых годов прошлого века.
У моей первой жены была тетя, а муж тети руководил городскими производственными мастерскими Всесоюзного общества слепых. Были такие общественные организации в Советском Союзе — предоставляли работу инвалидам. Но это я так, к слову. Пример про другое, конечно. Директор этот — муж тети моей жены — мне родственником не был, но добрые отношения мы всё же поддерживали. И вот однажды пришел он ко мне посоветоваться — что делать? Завелся у них в организации мелкий вор — таскал у женщин из сумочек деньги во время обеденного перерыва. Не много — по три или пять рублей, и не часто — как удавалось. Наверное, сейчас можно приравнять это к сумме в три или пять тысяч рублей. Впрочем, не в конкретных суммах дело.
Я сделал глоток вина, посмотрел на присутствующих и продолжил:
— Нравы в тех мастерских были простые — двери кабинетов и производственных помещений не закрывались, женщины сумочки оставляли на рабочих местах — одним словом, бери не хочу. Естественно, крал ворюга, когда никто его не видел. Кроме того, учтите, что там большинство работников было либо совсем слепые, либо слабо видящие. И если даже кто-то проходил по коридору и видел подозреваемого, выходящего из чужого кабинета, то свидетельствовать об этом не мог.
«Что делать?» — спрашивал мой полу-родственник, он же директор мастерских. Я уточнил — заявлял ли он о кражах в милицию. «Нет, — ответил директор, — просто переговорил с начальником милиции перед каким-то совещанием в городском комитете КПСС, а тот объяснил, что кража трех или пяти рублей не образует состава преступления». Понятно, что соврал ему начальник милиции — не хотелось ему статистику портить несколькими нераскрытыми кражами. С одной стороны — какие доказательства найдешь, если полгода назад в рабочем кабинете из дамской сумочки три рубля исчезло? С другой стороны — если преступления не раскрывать, так они сами не раскроются. Как известно, забор сам себя красить не будет.
В общем, я предложил директору организовать общее собрание трудового коллектива, пригласить участкового инспектора рассказать о кражах и о возможностях дактилоскопической экспертизы — как о способе обнаружения преступника по отпечаткам пальцев, которые он оставил на месте совершения преступления. Дело в том, что тогда были в моде женские кожаные сумочки, покрытые лаком. А на таком покрытии отпечатки пальцев отражаются так же хорошо, как на бумаге, стекле или пластиковых бутылках.
— А, я понял, — почти весело заявил Сан Саныч, — так вот для чего ты утром уволок бутылку из-под колы от тела Николая и держишь её в своем холодильнике. Хочешь потом в полицию отдать ее для выявления отпечатков?
— Ну, не только для обнаружения отпечатков, — сказал я неторопливо, — там ведь в остатках колы может еще что-то содержаться. Вдруг его кто-то отравил — пусть полиция все проверит. Если бы на острове случилась только одна смерть, то, может быть, и не надо таких подозрений…
Никто не заметил несуразности и отсутствия логики в моих словах — то, что смерть Николая была первой, и никто, в том числе и я, когда утащил бутылку, о случившейся днем гибели бармена еще и думать не мог.
Однако ключевая фраза уже была произнесена, и Сан Саныч торопливо перебил меня словами:
— Подожди, не рассказывай дальше, я в бар за пивом схожу. Кому пива?
Алла Петровна поддержала его:
— Да, Олег, не рассказывай без меня — я сейчас к себе в домик схожу, чтобы было место для нового пива, да шаль возьму, что-то прохладно стало. Сан Саныч, принеси мне темного…
Виктор встал, потянулся и сказал:
— Да и я, пожалуй, перед новым пивом к себе в домик загляну.
Они ушли по крытой галерее к своим домикам, а за столиками остались Надежда, Ольга, Инна и Бажена, Костик и я.
— Олег, ты бы лучше про своих жен рассказал — это было бы гораздо веселей и полезней, — с улыбкой сказала Надежда.
— О своих женщинах никогда ничего не рассказываю, — ответил я, — тут у меня принципы и пунктик. А вот о других могу до утра…
— Олег, ну ты хотя бы о количестве жен скажи, — Бажена поддержала Надежду, а Ольга с явно выраженной ехидцей добавила:
— Романтический наш многоженец…
Мы еще немного пошутили на темы многожёнства и проистекающего из него неудобства. Я вспомнил, что, согласно Корану, мужчина, имеющий меньше четырёх жен, подобен ленивому ослу.
Но разговор был прерван — Сан Саныч вернулся, как мне показалось, через две или три минуты, но без пива. Он незаметно кивнул мне. Тут же появился и Виктор.
— Так, девушки и ты, милый вьюноша, — вставая, сказал я, — поскучайте немного, мы надеемся на сюрприз. Ван, побереги женщин и не давай им скучать.
Все сидевшие с удивлением посмотрели на меня…

Остров неясных смертей. Глава 15
Олег Яненагорский, член Союза писателей России
31 марта 2024 г.

Глава пятнадцатая
День третий. Милое общение в маленьких бассейнах

Время от времени следует говорить глупости,
это способствует созданию теплой
дружеской атмосферы.
Макс Фрай. Лабиринты Ехо

Чтобы сблизиться с человеком —
нужно хоть однажды побеседовать
с ним с глазу на глаз.
Иван Тургенев. Накануне

Тень одной из вершин днем закрывала от прямых солнечных лучей мини-бассейны, предназначенные для вечерней медитации с видом на заходящее солнце. Я погрузился в один из них, надвинул на лицо свою новую оранжевую шляпу и предался размышлениям. Две смерти за один день… многовато для маленького острова. Один великий криминалист как-то сказал: «Один раз — это один раз. Два раза — это два раза. Но три и более — это уже система». Так здесь есть система или это совпадение дурных случайностей? Будь я сторонним наблюдателем, то обязательно заметил бы ехидно про еще один труп «в райском уголке». Но роль стороннего наблюдателя мне уже не грозит. Есть мнение умных людей, что если человек попадает в поток событий, то случайностям уже нет места. Полностью с такими взглядами согласиться не могу, но и факты отрицать тоже было бы глупо. Почему-то вспомнилась вчерашняя картинка — паутина между кустами и паук… и какая-то букашка, застрявшая в сети. И тут же пришла неожиданная мысль: «А что лучше — быть пленником или путешественником по сети?» Хотя бывают иногда путешественники поневоле… и это — судьба почти каждого. Вот сплести сеть — совсем другое дело, это удел немногих. И некоторые плетут свои сети... Для одиноких и беззащитных букашек.
Услышав шаги, я поднял шляпу и посмотрел — к бассейнам подходила Ольга.
— Не занят бассейн? Можно я тоже полежу здесь? — спросила она.
— Да ради Бога!
Ольга стала раздеваться — сняла блузку и юбку, в которых была во время обеда, и осталась в закрытом купальнике, который, впрочем, почти ничего не закрывал. «Хороша холера», — подумал я, вновь прикрывая лицо шляпой.
Девушка легла в бассейн и началась «милая беседа»:
— Ты правда в детстве много читал?
— Да, очень много, — я снова снял шляпу, потому что джентльмену неприлично было бы разговаривать с девушкой, не обнажив головы и не показывая лицо. — В пять лет как научился читать, так до сих пор не могу остановиться.
— А знаешь такое произведение — «Эзоп. Лиса и виноград».
— Да, конечно. И спектакль смотрел, и саму пьесу читал… правда, только в переводе на русский язык. Лет пять или шесть назад.
— А что ты еще читал?
— Да практически всё, до чего в детстве и юности дотягивались руки… Сказки и фантастику разную, включая Станислава Лема, советские и зарубежные детективы (если такие попадались), детскую литературу и «Книгу для родителей» Антона Макаренко, «Рассказы о животных» Сетон-Томпсона и военные приключения, Пушкина и Гоголя, журналы «Вокруг света», «Огонек», «Наука и жизнь», «Человек и закон», «Здоровье» и «Работницу», которые выписывали родители, и еще кучу всяких разных книг, брошюр, газет и журналов.
— Я даже названий таких не слышала.
— Дитя другой эпохи… Ты в 90-м или в 91-м родилась?
— В какой-то старой книге читала, что раньше было неприлично спрашивать у женщины про возраст, — с усмешкой проговорила Ольга.
— В моем возрасте уже всё прилично. Ты закончила школу и университет — это раз. Значит, считаем, что при нормальной ситуации не может быть возраст меньше, чем 22-23 года, а скорей всего — 24. Где-то работала, набираясь опыта, — это два. Прикинем еще от двух до пяти лет. Получается от 25 до 29 лет. Плюс — внешний вид… Младше моей дочери лет на десять, и лет на пятнадцать старше внучки. Это — три. Значит, раза в два меня моложе. Угадал?
— Почти. А сколько у тебя детей?
— Сын и дочь… от первой жены. Не всегда же я страдал импотенцией. Про жен не спрашивай — никогда про женщин не распространяюсь.
— То есть до и после жен у тебя тоже были женщины? Пока импотенция не поразила в самое важное? — ехидно уточнила собеседница. — Ты, когда напьёшься, всем рассказываешь про свою импотенцию? Ну, там… про то, что «вам, старым импотентам, это всё это уже не интересно».
— Ага… Это боль моей молодой души и старой плоти, проявляемая алкоголем. Но Вам-то, юная леди, зачем знать интимные подробности моей жизни? Давайте лучше поговорим об искусстве или о литературе.
— Давай. Ты правда коллекционируешь современную живопись и графику?
— Правда. И еще немного — советское бытовое стекло и керамику, но это сравнительно недавно. И выставки устраиваю, и статьи пишу о работах из своей коллекции и о друзьях-художниках. Всё без обмана. Был бы интернет — показал бы тебе свои страницы в соцсетях.
— А еще ты писатель — мне Сан Саныч за завтраком сказал. Вчера слушала тебя очень внимательно, а сегодня вместе с Надеждой расспрашивала Сан Саныча о тебе. Странный ты какой-то… точнее, не совсем обычный. Я таких раньше не встречала…
— Обычный советский человек, продукт поздней «тоталитарной эпохи», вошедшей в стадию разложения. Когда ты родилась, такие, как я, начали вымирать… а перед этим еще была «перестройка-перестрелка», борьба с пьянством и еще много веселого и разного. Поэтому ты и не встречала таких — типаж только в провинции сохранился.
Мог бы еще добавить что-нибудь в духе «человек из раньшего времени, теперь таких нет, а скоро и совсем не будет». Но зачем? Это я раньше при необходимости обаяния соловьем разливался… Но теперь «это все в прошлом». Мой внутренний монолог Ольга прервала неожиданным вопросом:
— Я не про то… Кстати, ты заметил, как тут к тебе другие относятся?
— Нет. Думаю, что тут каждый собой занят или интересуется «лицами противоположенного пола». Бажена вон на краю бассейна второй день очень тщательно гимнастику делает, когда мужики рядом. Наклоняется, что бы все видели ее достоинства ниже спины, включая ноги. Но на что там смотреть, кроме дурацких татуировок? А мужики упорно глазеют на тебя и Надежду.
— Дура она… Неудовлетворенная… А ты?
— А что я? Я по определению не могу быть «неудовлетворенной дурой». Или ты про «глазею ли я на тебя и Надежду»? Конечно глазею — эстетическое удовольствие могут получать даже такие старцы, как я…
Замаскированный комплимент Ольга проигнорировала. Может быть, потому, что он распространялся и на Надежду?
— Знаешь, что я заметила?
— Поделись, милое создание…
— Инна специально держится подальше от тебя. Виктор и Надежда очень внимательно слушают и постоянно приглядываются к тебе, но стараются делать это незаметно. Вот у Сан Саныча всё это вполне естественно происходит.
— Очень интересно, — хмыкнул я, — надеюсь, что они приглядываются без эротического подтекста. Я, знаешь ли, эти «европейские ценности» и «светлую любовь» между мужчинами не признаю. И пусть либералы и демократы меня клеймят за отсутствие сексуального интереса к своему полу. Был… и остаюсь по психологическому типу ярко выраженным гетеросексуалом.
— А Надежда?
— Что Надежда?
— К ней есть интерес?
— Милая девушка, не хочу никому наносить психологические травмы — ни ей, ни себе. «Ту женщину вовек не позабудешь, с которою не вышлю ничего…».
— Это не Шекспир?
— Не знаю, — в интернете как-то прочитал и запомнил. — И нет у Надежды ко мне сексуального интереса — я бы уловил. Однако ты еще про других ничего не сказала.
— Бажена после вчерашнего на тебя обратит внимание только тогда, когда исчезнет у неё надежда других очаровать своим скелетом…
— Добрая ты девушка, и речь твоя очень образная. Не боишься, что она тебя, как конкурентку, замочит — на почве ревности?
— Пока нет.
— Про отношение Бажены с твоим мнением полностью согласен. «На все сто», как говорил Иван Бездомный. Я у неё сейчас — в конце списка, если вообще вхожу теперь в список. Хотя количество российских мужиков на этом острове сократилось, но ведь есть еще азиаты. Они тоже трахаться умеют… Мне показалось, что после вчерашних танцев с Виктором и Сан Санычем она сильно раскраснелась? Или ошибаюсь?
— Не знаю — я на нее не обращаю внимания. А про какой список ты говоришь?
— Да это я так — фигурально выражаюсь… про условное обозначение очереди, в порядке которой такие, как Бажена, мужиков фильтруют. Была у меня в Турции занятная история лет пятнадцать назад… с такой же «худощавой Баженой».
— Расскажи.
Ну вот еще… На кой хрен ей рассказывать, как на турецком побережье в полночь девушка зазывала к себе в отельный номер посмотреть на купленный ею наряд «для танца живота». Еще бы рыбок звала кормить… прямо в консервных банках. Сколько же мне тогда годочков было? Нет, о женщинах — или хорошо, или ничего… кроме правды. Но сейчас я деликатно промолчу и уклонюсь от продолжения этой темы.
— Может быть, как-нибудь позднее. А сейчас лучше я тебя послушаю — очень, очень интересные вещи рассказываешь. Но ведь есть еще и другие…
— Ну, то, что Алла Петровна на тебя теперь волком смотреть будет, это понятно. Хотя раньше вроде бы и на тебя она с интересом поглядывала. — Ольга помолчала. — Сан Саныча я не пойму. Ваши долгие разговоры наедине многие заметили.
— Чистое общение — без всякой сексуальной основы, — шутливо ответил я.
— Ну, это понятно… А почему ты от разговоров с Надеждой уклоняешься?
— Я? Уклоняюсь от разговоров с красивой женщиной? Наглая ложь и циничная клевета. Да это же всё, что мне в жизни осталось! На седьмом небе от счастья, когда есть возможность пообщаться с красивой женщиной!! Млею и таю!!! Вспомни, как я к вам за столик перед завтраком подсел…
— Разговоры разговорам рознь… я наблюдала за вашим общением пару раз.
Тут я внимательно посмотрел на Ольгу, и она чуть заметно смутилась.
— Милая девушка, Вы в банке где и кем работали? Не в службе ли безопасности? Под предводительством какого-нибудь аса невидимых фронтов?
— Нет, я работала в аналитическом отделе.
— Ага, а в аналитики Вас взяли за стройные ножки и красивую фигурку? Или за мозги и навыки?
— По совокупности указанных факторов. Ты не думай плохо — я ведь еще после университета проходила психологические курсы и подготовку как потенциальный кризис-менеджер. Там много интересного рассказывали.
— Что такое «зеленый шантаж»?
— Проверяешь? Это ситуация, при которой фирма, пытаясь предотвратить поглощение, предлагает агрессору выкупить акции по цене выше рыночной.
— Молодец. А с мужем из-за чего разошлась?
От неожиданного вопроса Ольга растерялась и молчала довольно долго:
— Ну… разлюбила — разошлась. Что мне жизнь молодую на козлов зря тратить?
— Он жив? Бывший муж…
— Да ты что! Конечно жив, здоров, теперь спокойно трахает юных девиц, правда, дождавшись, когда им 18 лет исполнится. Как это у вас называется — «кризис среднего возраста»?
Я проигнорировал вопрос о кризисе.
— И здесь ты никого не грохнула?
Ольга занервничала, и это было хорошо видно.
— Ты это, вообще, о чем?
— Шучу…
— Не надо так шутить, — серьезно сказала она, передёрнув плечами, — и так тошно. Я же тебя не подозреваю ни в чем.
— Да пошутил я, пошутил…
Ты ушла, но жизнь не оборвалась.
Значит так тому и быть!
Сколько не целованных осталось,
Что тебя сумеют полюбить…
— Это что? — спросила Ольга, слегка наморщив лоб.
— Песня такая, — отмахнулся я. — У меня сейчас другая мысль появилась — как тошноту твою развеять. В смысле применения аналитических способностей… Понимаешь, какая ситуация — люди не всегда слышат то, что им говорят. А иногда слышат, но не понимают. Или не так интерпретируют то, что им неправильно или с ошибкой было сказано. Помню, лет десять назад прилетел я в Китай, точнее — в город Далянь, расположенный в северо-восточной части страны, на берегу одного из заливов Желтого моря. Это бывший российский порт Дальний, не очень далеко от Порт-Артура. Встречает меня в аэропорту гид-переводчик, симпатичная молодая китаянка, и с ходу предлагает перечень развлечений для туристов: экскурсии, цирковое представление, поездку на минеральные источники, морское путешествие… Ну, в общем, полный набор. А также предлагает посещение магазина контрабандных товаров. Я благоразумно отказался — только историй с контрабандой мне и не хватало в Китае для полного счастья.
— Испугался?
— Нет, но «на хрена козе баян»? Посмотри в мои честные очки и честно скажи — где я и где контрабанда? Но гид не унималась — расписывала, какие там фирменные дорогие часы, французские духи, компьютеры и «прочую технику» можно по дешевке купить — в десять или двадцать раз дешевле.
Я, естественно, удивляюсь такой настойчивости и нравам китайских торговцев — она же меня первый раз в жизни увидела двадцать минут назад и уже предлагает для покупки контрабандные товары…
В конце концов мне стало интересно, и путем многочисленных вопросов выяснил у гида, что речь идет не о контрабандных товарах, а о контрафактных! Их продажа тоже нарушение законов, но в Китае на это власти закрывают глаза… если есть польза местной казне. А подделывают там марки и бренды всех известных мировых фирм. Поэтому я благоразумно ограничился представлением в китайском цирке, аквапарком с минеральными источниками и прогулками по даляньскому «арбату».
Ольга молча смотрела на меня, ожидая продолжения. Но тут раздался голос незаметно подошедшей Инны.
— А, вот вы где уединились. Пойдемте вниз, искупаемся в море.
Она уже была в купальнике, на плечах большое желтое полотенце, а в правой руке — пляжная матерчатая сумка.
— А что, одной купаться скучно? — спросил я, помня слова Ольги, что Инна меня сторонится.
— Страшно одной, — помрачнев сказала Инна, — а вас двоих, когда вы вместе, не боюсь.
— Ну, спасибо на добром слове. — Улыбнулся я и сказал Ольге: — Пойдем спасать Инну от акул, гигантских морских осьминогов, склонных к сексуальным извращениям и особо злобных медуз. А разговор про психологию и жизненные наблюдения потом закончим...