Светлана Бажина
Мамочка, спасибо, что ты есть!
Просыпаюсь вдруг от снов тревожных,
Ночи на мгновения дробя,
Опасаюсь слов неосторожных
И поступков, ранящих тебя.
Времена прошли, когда на фразу
Я пыталась тут же возразить
И советы пресекала сразу,
А сейчас не хочется дерзить.
Мамочка, без пафоса и фальши
Всей душой заботе воздаю.
Я не знаю, что там в жизни дальше,
Но в молитву верую твою.
С материнским словом обретаю
Свежее дыханье высоты.
Под ладонью теплой таю, таю,
Мне частичку детства даришь ты.
И глаза твои еще добрее,
Я люблю их нежный тихий свет.
Знаешь, мы становимся мудрее,
Мы с тобой не старимся, нет, нет.
Постигая вечную науку,
Удержаться надо на ходу.
Мамочка, родная, дай мне руку,
Проведи по тоненькому льду.
Проведи, пока седая вьюга
Не пошлёт с небес дурную весть.
Ты одна мне мама и подруга.
Мамочка, спасибо, что ты есть!
С.Бажина
Тема "Дождь"
Хорошо!
Хорошо - среди травы,
От дождей высокой.
Только режется, увы,
Злючая осока.
Хорошо ссыпать в туес
Горстки земляники.
Не шумит от зноя лес,
Спит в величье диком.
А мохнатый толстый шмель
Тычется мордашкой
В сердцевинку, как в купель,
Крошечной ромашки.
Соберёт пыльцу и – в путь,
Где ни разу не был.
Полежу-ка я чуть-чуть,
Погляжу на небо.
Только – навзничь, и – в мечты,
Из-под пятки - заяц!
Напугал до немоты
Маленький мерзавец.
А теперь уже смешно
Стало тёте взрослой:
Всполошились заодно
Низенький и рослый.
Пересохло вмиг во рту.
Вот бы тучку что ли,
Чтоб умыла красоту
В изумрудном поле!
Жасминовый дождь
Падает, падает дождь –
Белый жасминовый цвет.
Где ты сегодня живешь?
С кем ты встречаешь рассвет?
Благоухает жасмин
В память о первой любви.
Выйду к калитке один,
Вспомню про губы твои.
От аромата цветов
Вкус поцелуя горчил.
То, что дарить был готов,
Позже - другой подарил.
Я изучал нежность плеч,
Шёлк чуть растрёпанных кос.
Радость жасминовых встреч
Я через время пронёс.
Нас разбросали года,
Долгие хлопоты дней.
Я не менял города,
Я - у калитки своей.
Жаль, для меня не вплетёшь
В косы жасминовый цвет.
Падает вечности дождь
И заметает твой след.
Пуговки
Помню, я - юная в платье в горошек,
Поле, кругом васильки...
Жарко меня обнимал мой хороший
У говорливой реки.
Тонкие руки, вишневые губы,
Светлые кудри, как лён…
Он целовал их и нежно, и грубо,
Он говорил, что влюблён.
Круглые пуговки платья из ситца
С дождиком пали в траву.
Как я боялась тогда появиться
В доме, в котором живу.
Алые щёки разгневанной мамы...
Или - простит и поймет?
Мама, ты тоже снимала упрямо
С папиных губ дикий мед.
Это все в прошлом… У нас - дочь и внуки.
Он - без ума от семьи.
Так же, как прежде, целует мне руки…
Гладит морщинки мои.
Летняя ночь... И опять мне не спится,
Мысли снуют в голове.
Вижу я мятое платье из ситца,
Пуговки в мокрой траве.
Бабья осень
В соболях тополей, в рыжем злате акаций
Грустноглазая осень вернулась на трон.
Может, счастья спросить?! Да зачем обжигаться?!
Или вовсе сгорю. Я, как осень. Лишь тронь!
Я еще покружусь с ярким ворохом листьев,
А потом упаду на предзимье травы.
Я в кленовом плену, как под шубою лисьей.
Спрячу снова за медь серебро головы.
Надышавшись до слез дождевою прохладой,
Затаится судьба в битых стеклышках луж.
Ни к чему ворожить. Мне чужого не надо.
Он же есть у меня - и не друг, и не муж.
Я сама по себе, вроде мятого цвета,
Что, устав от тревог, наклоняется вниз.
Почему я не жду нынче бабьего лета?!
Бабья осень, ты мой запоздалый каприз.
Нечаянный дождь
Майский нечаянный дождь,
Теплый, пунктирный, прямой…
И ни к чему макинтош.
Даже не тянет домой.
Дождь отмывая нерях:
Лавку, беседку, подвал,
Вскользь на подъездных дверях
Автопортрет рисовал.
Дворникам меньше возни,
Пыли не будет денек.
Дождь, ты под шефство возьми
Мой городской закуток.
Ирисы и чистотел
Из палисадов глядят.
Только вот жаль, облетел
Яблони вешний наряд.
Видно, сирени пора,
Чтобы ветвей её вязь
Посередине двора
Розовой пеной взялась.
Я у крыльца постою,
Вверив ладони дождю.
А в поднебесном краю
Тучка качает ладью.
КруговоГОД
Шагает Осень по тропинке,
Сапожки радостно: хлюп-хлюп!
Пора обновы шить осинке,
А там, глядишь, к зиме - тулуп.
Плести до пяток косы ивам,
Березам платья вышивать
И в упоении счастливом
Зонты прохожим открывать.
Но вмиг наряды до износа
С деревьев снял Ноябрь-дедок.
И, растерявшись, дева-Осень
Взошла на тоненький ледок.
+++
Спала Зима, в постельке нежилась,
Смотрела сказочные сны.
А на земле, от вьюг заснеженной,
Росли сугробы до Весны.
Но не хватало только мелочи:
Сковать морозу гладь реки.
Ведь ножкам, толще лапок беличьих,
Не встать на лыжи и коньки.
Уже давно по ним соскучился
Народ веселый - детвора.
Декабрь один студить измучился.
Проснись, Зима! Царить пора!
***
Весне-красотке не до шуток.
Ах, расшалились сыновья!
Недавно Март пятнадцать суток
Озера ладил из ручья.
Апрель дарил ольхе сережки,
Жениться парень обещал.
Стоял с девчонкой под окошком,
И вдруг опять на год пропал.
А Май вообще затеял грозы,
Дождей избавил от оков.
И на мамашины угрозы
Плевал с высоких облаков.
***
Искупалось Лето в озере,
Остудило щечки жаркие,
А потом ходило козырем
По лугам с цветами яркими.
Рою пчел варило патоку
В медуницах и подсолнушках,
После ливня свесив радугу
На улыбчивое солнышко.
Лето бегало и прыгало,
Заливалось смехом горлицы,
А пока ногами дрыгало,
Заглянула Осень в горницу.
В чашу озера свесилось небо
В чашу озера свесилось небо,
И разлился туман молоком.
Если в связке с романтикой не был,
Никогда не дружил с рюкзаком,
Не увидишь ты озеро это,
Самоцветы игривой воды,
Не проводишь цветущее лето
За цепочку уральской гряды.
Но, поставив палатку на взгорок
Под раскидистой кровлей лесной,
Веришь: хуже сорок-тараторок
Надоедливый дождь проливной.
Ловишь щупальца солнца к полудню,
Слышишь писк комарья ввечеру.
Забывая про серые будни,
Поклоняешься батьке-костру.
И ночами из темной кудели
Видишь, как в предвкушении сна
Тихо вертится в колыбели
Беззаботная лялька-луна.
Вишневый поцелуй
Из-под веток вишневого дерева
Еле видно кусочки небес.
Ты вспорхнул по-хозяйски, уверенно,
Высоко на стремянку залез.
Я с ведерком внизу. Ой, крапивушка,
Опалила лодыжки слегка.
И над плясом моим кровопивушка
Насмехается исподтишка.
Полчаса – полведра вишней спелою
Мы наполнили, милый, с тобой.
Но какая-то тучка дебелая
Затянула просвет голубой.
И западали часто горошины
Свысока на зеленый шатер.
Опускайся на землю, хороший мой,
Обними, разожги наш костер.
Я хмелею под взглядами жадными.
Ты вдруг вишенку в рот положил
И, губами сразив беспощадными,
Поцелуй затяжной подарил.
Шепчешь тихо: - Моя ты красивая,
Отними половинку, не трусь!
- Не дразни! Я сегодня игривая,
Отомщу, только сил наберусь.
После баньки, на шелковой простыни
Я устрою тебе «разбалуй»
И нечаянно зубками острыми
Тот вишневый верну поцелуй.
Пионы
В крохотных палисадах
И за большой оградой
В самом начале лета –
Буйство цветов и цвета.
В кружеве полутени
Пленники царства лени -
Радужные пионы
Всем раздают поклоны.
После дождя пионы
Пряно пахнут лимоном
Или цветущей липой,
Или сирени кипой,
Неуловимой нотой
Мускуса с бергамотом.
Даже розой и медом
Веет вдруг мимоходом.
Трепетно и влюбленно
Смотрят глаза пионов,
В людях души не чая,
Сонмом кудрей качая.
Жаль, только три недели
Эти глаза глядели
Из молодых бутонов.
Вянут, увы, пионы.
Поплачьте обо мне, дожди
Поплачьте обо мне, дожди,
Из туч лиловых и косматых.
Не позади, не впереди -
Ни правых нет, ни виноватых,
Что родилась в мороз и снег,
От женской глупости не таю.
Я – особливый человек.
И с малых лет об этом знаю.
Мне самый близкий - не указ,
Сама себе я – королева.
Хоть цель направо, каждый раз
Я вдруг сворачиваю влево.
Не от противного… Нет, нет!
От любопытства и азарта
Изведать стороны монет,
Какая вывалится карта.
Я без сомнений верю в то,
В чем самый умный не уверен.
И без разбору, как никто,
Вдруг открываю в душу двери.
Дожди поплачут в вышине
Из туч, как я во всем упрямых.
«Бери левее!», - скажут мне,
А я пойду, пожалуй, прямо.
Мы убегали от дождя...
Мы убегали от дождя,
Но все же вымокли насквозь.
Спросил ты, глаз не отводя:
- Как наши души жили врозь?
Решай сегодня и сейчас!..
Тела пронизывала дрожь.
Не прекращался ни на час
Неугомонный летний дождь.
Обрывки терпких нервных фраз,
Напрасно ты ответа ждешь…
Зачем, как будто напоказ,
Нас целовал упрямый дождь?
Косые струйки по щекам
Стекали медленно на грудь,
С небес - разлучница-река,
Шептали губы: - Не забудь!
Я рисовала твой портрет
На фоне капелек дождя…
- Мне миг дороже прошлых лет, -
Сказал ты, в осень уходя…
В прихожей - выключенный свет,
День упорхнул за горизонт.
Нет, я не плачу… Нет, нет, нет…
А на трюмо - забытый зонт.
Незабудки
Дождю весеннему все время плачется,
Его, наверное, не переждать.
А незабудки-слезы катятся,
И уж как прежде не погулять.
Уроки школьные, уроки мамины
Давно заучены, как дважды два.
Но все сложней теперь судьбы экзамены,
Белее волосы, мудрей слова.
А где ж ты, мальчик мой с глазами синими,
В каком неведомом живешь краю,
Кого ты ласково зовешь по имени?
Я ситец памяти перекрою.
И вспомню прошлое: в горошек платьице,
Мне шел девчоночий простой фасон.
С тобою бегали в кино по пятницам.
Признанья робкие, тревожный сон.
Ты провожал меня до дома вечером,
Был после дождика уютней двор.
Там кто-то звездочки рассыпал веером,
И незабудковый сиял узор.
А ты собрал цветы в букетик маленький,
«Я не забуду встреч», – шепнул мне вслед.
Букетик маленький - лазури капельки,
И синих глаз твоих прощальный свет.
ЧАЙ С ИМБИРЁМ
Пуловер цвета беж,
Осанка – для татами…
Зачем меня ты ешь
Бессовестно глазами?
Зачем пронзает дрожь,
И жар окутал тело?
Пережидая дождь,
Я вовсе не хотела
Ни страсти, ни побед
Уснувшей мирно плоти,
Мужчина – сердцеед
За столиком напротив.
Я старше и мудрей,
К тому же несвободна,
Но хочется скорей
Сбежать куда угодно
От этих серых глаз.
Бесстыдно раздевают
Вот здесь, в кафе, сейчас…
Но так же не бывает!
Имбирный чай остыл,
Глоточек - от глоточка.
И так, как чай, твой пыл
Унять бы мне. И точка!
А дождь идет стеной,
Всемирные потоки.
Но что это со мной?!
Заполыхали щеки.
Стихи о деревне
Ты мне - камешком, я тебе - хлебушка...
К столетию Революции
Ты мне – камешком, я тебе - хлебушка…
Так говаривали на Руси.
Видит Бог, видит синее небушко…
Сохрани нас, Господь, и спаси!
Сохрани нам святые традиции,
Что копили свой век старики.
И семью ключевыми водицами
Окропи нас с могучей руки.
Запрети всем зажравшимся бестиям
Впредь деревни за грош продавать!
Да не дай нам забыться в бесчестии!
А деревня - отец мой и мать.
Чтобы остов колодца, как памятник,
Не маячил в безлюдной степи.
Наши корни - не нищие с паперти.
Окропи их, Господь, окропи!
Эту боль за народ, за Россиюшку
Я ношу денно, нощно в груди.
Дай нам лучше ума, а не силушку!
Отведи от греха, отведи!
Если будем на камешек - камешком,
Я вам честно скажу, как поэт:
Никого не останется рядышком.
И страшней ничего в мире нет!
Горчит полынь
Чужая свадьба. Из шумихи
Меня увёл.
Твои глаза сверкнули: «Тихо!»
Чем - не орёл?!
И на разброшенную шубу
Упала я.
Горят искусанные губы.
И полынья,
Вмиг затянувшая в утробу
Хмельных страстей,
Дышала жаром и ознобом
Нам на постель
Из пряно пышущего сена,
Сухих цветов.
Ты называл меня бесценной.
Не надо слов!
В порыве чувств одежды смяты,
Вкруг голова.
А, может, юность виновата,
Дурман-трава?!
А, может, звезды так светили,
Даря нам рай?!
В храм поднебесный превратили
Простой сарай.
Подруги ждут меня напрасно,
Я не приду.
И любопытно, и опасно
В полубреду.
И невозможное - возможно:
Прочь, стыд и стынь…
И только в памяти тревожно
Горчит полынь.
Скрип да скрип резные ставенки...
Скрип да скрип резные ставенки,
Ветерок ветлу качает.
Рядом дед в пальтишке стареньком.
Он в весне души не чает…
Посадил у речки ивушку -
Родилась на Пасху дочка.
Через год взошла крапивушка -
Дождались с женой сыночка.
День - за днем, а в ночь за ноченькой
Лунный блин светился в небе.
Подрастала шибко доченька,
А за ней сынок забегал.
А потом они пригожие
Со гнезда родного снялись,
Отлетела жинка к Боженьке.
Только фотки и остались.
Стала проще репы пареной
Жизнь вдовца. («Ничо не надо!»)
От любви, ему подаренной, -
Постный стол да слёзы градом.
Постоит у белоталицы,
Обовьет седые пряди,
Будто с бабкой повидается.
И опять - в избу, не глядя.
А заря к реке спускается.
К ночи ломит поясницу.
Сколь еще на свете маяться?!
Веки кто смежит в глазницах?
Скрип да скрип резные ставенки,
Дом - в сиреневом тумане.
Сколько дед продюжит старенький?
Кто потом о нем вспомянет?
Деревенщина
Моей маме
Возврата нет минутам и мгновениям,
Вплетённым, будто ленточки, в года.
Мне кажется смирение спасением,
Но я еще душой спешу туда,
Где яблонька упругая медовая
В окошко стукнет веткой поутру,
Где мама работящая бедовая
И смелая - на жизненном ветру.
Родимое заботливое гнёздышко.
Там пахнет свежим хлебом, молоком.
Там всё иначе: ярче светит солнышко,
И я бегу по детству босиком.
Из прошлого, как эхо, песня вольная
Звенит в родном безоблачном краю.
И я еще с березкой белоствольною
В зеленой роще тихо постою.
Я - дочь земли, верна я ей и преданна,
Далеких звезд рукою не достать.
Милей чужих, роднее неизведанных -
Мои планеты - родина и мать.
Я – не философ, я - простая женщина.
Пусть – не богата, и - не молода.
Но если вслед мне бросят: - Деревенщина!
Отвечу, что истоками горда.
Прутик багульника
Томик Есенина выцветший, маленький…
Было то в юности, поздней весной.
Ты мне его подарил на завалинке,
Ты виновато прощался со мной.
Книга - на память, а в ней – фотография
И пожелтевший тетрадный листок -
Милый образчик смешной «каллиграфии»,
Двадцать невинных и искренних строк.
В них – про Камчатку и море суровое,
Там из-за гор рано солнце встает,
Сосны до неба и царство кедровое,
Пышно багульник на сопках цветет.
Позже писал, что вернешься из армии,
Будет и загс, и кольцо, и фата.
Через два года глаза светло-карие,
Молча, признались: угасла мечта…
Домик твой там же, у поля ковыльного,
Мама жива, есть друзья и семья.
Я же - заложница города пыльного,
Стала по-своему счастлива я.
Только мне дОроги томик Есенина,
Теплая весточка издалека,
Прутик багульника – радость весенняя, -
Три розоватых поблёкших цветка.
Деревенька-лапушка
Деревенька-лапушка, окон тихий свет,
Ты была мне нянюшкой с ранних детских лет.
Сладко-карамельные ночи напролет
Гостье колыбельную пел мурлыка-кот.
Рыжий в черных лАсинах фыркал в стойле конь,
А в печи приплясывал и гудел огонь.
На загнётке – уголья ярче, чем рубин…
Но не знаю, буду ль я снова у рябин,
Что сбежались стаями у родных ворот.
Слева, за сараями,- смётанный зарод.
Не собраться вместе там, не сыграть в снежки:
Все мальчишки местные нынче – мужики.
Говорят, в домишке том не живет никто,
И рябины пышные скинули манто.
Дверь во двор раззявлена, и упал забор.
Доброго хозяина не было с тех пор.
Измельчало озеро – лужа в толще льда…
Как большим бульдозером, всё снесли года.
Говорят, снежища-то нынче – до небес,
Тропка не отыщется в наш любимый лес.
Даль необозримая, виден чуть погост,
Там мои родимые - тайна снов и слёз.
Деревенька-лапушка, окон тихий свет…
Вспоминаю нянюшку в суете сует.
А на губах медовый вкус остался...
Слепит глаза от солнечных озер,
До горизонта донник расплескался.
А на губах медовый вкус остался
Еще с далеких и счастливых пор.
Когда я, навзничь лежа на траве,
И запрокинув руки к изголовью,
С необъяснимой трепетной любовью
Водила облака по синеве.
И в мыслях, как заправский капитан,
Я уходила дальше, дальше, дальше
Туда, где нет ни зависти, ни фальши.
Лишь сказочный небесный океан.
Но кто-то вдруг чужой ступить посмел
На бирюзу нескошенного луга.
Наивный взгляд непрошеного друга…
И поцелуй - неловок, неумел.
Я согласилась стать его княжной,
А он был коронованным мной князем.
Местечко у раскидистого вяза
Уж не принадлежало мне одной.
Каретами нам стали облака,
Воздушным замком - травные покои,
Свидетельницей – тихо и спокойно
Бегущая из вечности река.
Тот милый незаконченный роман
Мы взяли из какой-то школьной книжки.
Беспечные девчонка и мальчишка,
Прочитанный классический обман.
Я верю: кто любил, меня поймет.
Лишь памяти фонтан, как солнце, брызнет,
Хочу перелистать я книгу жизни
И ощутить губами дикий мед.
Катилось солнце кромкой поля...
Катилось солнце кромкой поля
Меж синеглазых васильков.
А заяц-день, попрыгав вволю,
В лес сиганул и был таков.
Ковыль - в предчувствии заката,
Спит подорожник на меже.
Мне стало грустно, что когда-то
Я не приду сюда уже.
Не налюбуюсь на ромашку,
Перебирая лепестки.
Чуть дальше поля, за овражком,
Я не увижу гладь реки.
В груди нечаянно, невольно
Заполыхало без огня,
И до мурашек стало больно:
Жила-была – и нет меня!
Ведь я еще недолюбила,
Не написала все стихи
И до конца не отмолила
Земные женские грехи.
Прочь, настроение дурное!
Живу, в лицо тебе смеясь.
Но отчего так сердце ноет?
Ответь, ромашка, не таясь!
Горошина
Тихо на сельском кладбище.
На лавке - сухонький дедушка.
На свежей могиле – ландыши,
В траурной рамке – девушка…
***
- Мы звали её Горошиной,
Маленькую и курносую.
Смущалась моя хорошая
Девчонка русоволосая.
Её привезли в сорок третьем
В «полуторке» прямо в дивизию.
Случайно взглядами встретились,
Мы разгружали провизию.
Худышка с глазами чистыми
Чуть больше барана весила…
А утром был бой с фашистами,
В поле – кровавое месиво.
Откуда она вдруг вылезла?
Страшно! Но делать нечего:
Так, медсестричка вынесла
Троих нас на хрупких плечиках.
Спасибо моей Горошине!
Ранение было плёвое.
Выжил. Поклялся: не брошу я
Счастье моё бестолковое.
Так бы лежать мне во поле,
Если б не сердце бравое…
Вместе к Берлину топали,
Бились за дело правое…
Привез я свою Горошину
В дом, где жили родители.
Нас встретили по-хорошему,
Были с ней обходительны.
Мать мне - на ушко: «Славная!»
Батя - жалеючи: «Крошечка…»
Только бы, самое главное,
Ей попривыкнуть немножечко.
Она – городская дамочка.
Ехать в деревню стоило?!
Жила вдалеке от мамочки,
Труд крестьянский освоила.
Трех сыновей мы подняли,
Жили в любви, в согласии.
Время промчалось, поняли:
Только над смертью не властны мы.
Жалко мою хорошую…
Частый здесь гость. Грех обидеться.
Ты не скучай, Горошина,
Скоро судьба нам свидеться…
***
Я возвращалась уверенно
К жизни реальной, нынешней.
Лес… Земляники не меряно.
Насобирала в пригоршню.
Шла по траве нескошенной
В вечности и безмерности.
Шла из чужого прошлого,
Будто с урока Верности.
Полушалок
Отчего драгоценней вёсны?!
С каждым годом они нужнее.
Дни, как ниточки в ткацких кроснах,
Всё длиннее, ярче, прочнее.
Что поблёкло, того не жалко,
Отпущу, зачеркну, забуду.
Вновь раскинется полушалком
Молодая трава повсюду.
Будет ландыш шептать на ушко
Про любовь маргаритке белой,
От смущенья его подружка
Вдруг заплачет росинкой спелой.
И подглядывать некрасиво,
И не видеть их невозможно.
Быть хочу, как цветы, счастливой,
Плохо сплю по ночам тревожным.
Задремлю: наш домик в деревне
И рубиновые закаты,
Малахитовые деревья,
Небеса в облаках-заплатах.
Веретёшко крутится валко
В пальцах стареньких узловатых -
Это бабушка в полушалке
Теребит «шерстяную вату»…
Сон короткий слаще и слаще,
Полушалок также всё ярок.
Я к груди прижимаю чаще
И нежней цветастый подарок.
И храню, как зеницу ока,
В дальнем шкафчике, где одежда.
Греют душу мою без срока
Полевые цветы надежды.
За речкой тихой, на косогоре...
За речкой тихой, на косогоре,
Жила девчонка, не зная горя.
И, напевая, у сосен рослых
Вплетала ленты в тугие косы.
И вот однажды весенним утром
Присел на камень усталый путник.
Рюкзак поставил, провел по струнам
Гитары верной – подруги юной.
Он пел про пальмы, про берег моря,
Пришла на голос девчонка вскоре
И засмущалась, увидев гостя,
Зажав косынку до боли в горсти,
Цветы рассыпав у ножек стройных.
А странник только взглянул спокойно.
Ей прошлой ночью не он ли снился?!
И вдруг над лесом гром раскатился.
Поднялся парень, девчонке ловко
Укутал плечи своей ветровкой.
От незнакомца бежать - да вряд ли!
И сверху тут же упали капли.
А небеса гудели грозно,
И, как шальные, качались сосны.
Был третьим лишним им дождь-свидетель,
Сердца сорвались с промокших петель.
Уж не о нем ли она мечтала?!
И целой жизни, казалось, мало
Вот так стоять бы влюбленным вместе
На этом самом счастливом месте…
Но только счастье недолгим было,
Сегодня сосны скрипят уныло
О том, как парень ей пел про море,
Как подарил ей любовь на горе.
Прожил лишь месяц он в деревушке,
Поправил брошенную избушку.
Красив был парень, душою светел,
Но он – бродяга, он – вольный ветер.
Сказал: вернется, не ставил точку…
Но не увидел ни разу дочку.
Любовь бывает красивой в книжках,
Винить не стоит того мальчишку.
Студёней зимы, мудрее вёсны,
Прошло лет сорок, и выше сосны.
Но ничего-то года не значат,
Ведь сердце помнит и тихо плачет.
Банькины вечера
Хлопоты до рассвета,
Сбился хозяин с ног…
Русское чудо света -
Банька струит дымок,
В небо плывут кудряшки,
Дождичек моросит.
Веник, задрав тормашки,
Под козырьком висит.
ТУлится у застрехи
С травками сухоцвет.
А из колодца - эхо
Гулко гудит: «Приве-е-е-т!»
Носим мы в баньку воду,
Кадок трещат бока.
Выльется мимоходом,
Лишь замозжит рука.
Там на полкЕ распятые
Или, плеская квас,
Возле стоим, как статуи
Голые, без прикрас.
Щедрая банька жаром
Пышет тысячу лет,
Скажем мы "С легким паром!"
То же звучит в ответ.
Банька, спасибо, милая,
Смыла с нас все грехи!
Спят на шестке унылые
Куры и петухи.
Мы под калиной старой
Гоним до зорьки сон,
Петь у костра с гитарой
Силимся в унисон.
Только хозяин Вовка
Вьет на шампур туман,
И у мангала ловко
Прыгает, как шаман.
Много мы песен спели…
Вот бы вернуть вчера!
Пахнут полынью, хмелем
Банькины вечера.
Василёк
Царит зима... А мне бы - в лето!
Туда, где август, будто коренной,
Понёс упряжку с песней недопетой…
Теперь дорогой мчится ледяной.
Я помню дождь и стог у речки,
Под прелым сеном вмятый нами рай.
Теплее сердцу, чем в избе у печки.
О, юность, ты мечты не отбирай!
От шалых губ - ожоги белой коже
Да россыпь слов, подаренных в тиши...
А вдруг туда вернешься?! Всё быть может.
Ты мне на почту сразу напиши.
И погляди: ковыль всё колосится?
Кошачьей шерстью дыбится в полях?
Мне часто иван-чай на взгорке снится...
И деревенька наша в тополях.
Там дом и сад... Там столько света!
Я помню, как впервые подошел...
Да... посмотри, а вдруг у прясла где-то
Тот василек, что ты мне приколол
На прядь волос... Его я обронила,
Но память распростёрлась на года.
Резной цветок я мысленно хранила…
Тебе и мне - семнадцать навсегда!
Село Башкирское
Моим родным Асламовым,
Корюкиным, Борисовым,
Наумовым
Раскинулось мое село Башкирское
В лесами опоясанной степи.
Бегут туда маршрутки пассажирские,
А раньше приходилось нам идти.
На грейдер, градом, ливнями растерзанный,
Взбираться только трактор рисковал.
Да разве что, минуя путь изрезанный,
По полю пробирался самосвал.
Спешили мы, укрывшись старым зонтиком,
Мечтая в сельском клубе зажигать.
С вокзала Половинского под дождиком
Готовы были в сумерках шагать.
Двенадцать километров, ... и околица!
Вдыхали запах силоса, как бриз.
Но, зазевавшись, кто-то да наколется
На свежеприготовленный сюрприз.
Дорогой этой дядя мой на лошади
С лужаек дальних стадо пригонял.
А после на поляне, как на площади,
Промокших, но довольных нас встречал.
Сушились, ели шанежки сметанные
И запивали теплым молоком.
Завидев силуэты долгожданные,
Дожевывая, вслед неслись бегом.
И до утра, пока петух для курочки
Не разразится первым "Ку-ка-ре..!",
С мальчишками соседскими, как дурочки,
До жути целовались во дворе.
Ложились спать счастливые, уставшие.
Ох, как же не хотелось нам вставать!
С двоюродной сестрой моей Наташкою
Бежали за скотиной убирать.
В смешных галошах, сняв их с утлых валенок,
Пололи в огороде все подряд.
А вечером у прясел и завалинок
С округи собирался наш отряд.
Сценарий тот же. Только мы, влюбленные,
Представить не могли себе тогда,
Что эти ночи, вместе проведенные,
Не повторятся больше никогда...
***
Все здесь родное, все не позабытое,
Все так же вьется в небо баньки дым.
И так же над тазами да корытами
Стирается белье по выходным.
Все так же на телеге едут кочками
По ягоды племянники мои.
Елозятся на сене пятой точкою
И бесятся, как мы в былые дни.
Но не вернуть мостки над синим озером,
В нем, обмелевшем, ходит важный гусь.
И домики, снесенные бульдозером...
Мне жаль, сюда я больше не вернусь.
Ведь где-то здесь, на тихой милой улочке,
Бабуля маму в муках родила.
И здесь же братья мамы в закоулочках
Творили свои хитрые дела.
Курили втихаря и пили "горькую",
Отсюда же ушли в большую жизнь,
Вставали на работу с ранней зорькою
И на погост отсюда убрались...
***
Лишь раз в году, на праздник светлый Троицы,
Выкраиваем время для родных.
И на часок вокруг могилок строимся,
Чтоб опрокинуть рюмочку за них.
Свербит в груди, блестит слеза-горошина.
Как мало нам отмерено судьбой.
Из памяти, годами запорошенной,
Кусочек детства манит за собой.
Калека
Из рассказа
пожилой женщины
На нашу станцию состав
Пришел как раз под майский вечер.
И, точно всех поцеловав,
— Победа! – огласил диспетчер.
С теплушек прыгали бойцы
На землю юности и детства,
Везунчики и удальцы.
И никуда от слёз не деться!
И вдруг два парня, не спеша,
К перрону вынесли солдата.
Вспорхнула мамкина душа
И тут же сжалась виновато.
Попричитала: "Мой родной!"
Смахнуть слезинки отвернулась.
Давно смирилась: век одной
Ей жить. Да счастье улыбнулось.
Полгода не было вестей.
Соседки каркали:"Вдовица…"
Меня бы не было у ней,
То впору — взять и удавиться…
Письмо в конверте небольшом
Ей почтальон доставил в среду.
И на листке карандашом
Муж написал: «Любаша, еду!»
***
Я помню запах табака
На всю избу, что глазу едко.
Чужим отец мне был пока,
А он позвал: "Не бойся, детка!
Варюха, я же папка твой.
Привез чуток гостинцев с фронта,
Часы с кукушкой… Только бой
Немного требует ремонта".
И радость вспыхнула моя,
Хочу взобраться на колени,
А вместо них – кусок тряпья…
Таким я помню возвращенье.
Как крылья горного орла,
Взметнулись выжившие руки,
Обняв меня. И тут дала
Мать слёз. Соскучилась в разлуке.
Попозже, баню натопив,
Отца упёрла на закорках,
Кваска на каменку налив,
Затеяв веничками «порку».
Я разглядела ордена
На гимнастерке потной, пыльной.
Вернула папку мне война,
Побила только очень сильно.
***
Пришли отцовские друзья,
С кем гнул он горб на пилораме.
"Бедняга!" – слышно от бабья.
Но не понять — отцу иль маме.
«Доброжелатели» нашлись,
Охочие до женских юбок.
Шептали: «Девке спортишь жизь!
Зачем ты нужен ей, обрубок?!"
А мамка павою плыла
И ничего не замечала.
И патефонная игла
Дорожку чиркала сначала.
Плясали гости дотемна
И про «землянку» громко пели.
Спросив про раны, ордена,
Опять же пили, снова ели.&