Исповедь счастливой женщины. Главы 5,6.
Глава пятая.
Танцплощадка опустела. Вечер, который запомнился Галине надолго, закончился. Михаил вызвался проводить смущенную девушку. Виктор, тот самый черноглазый парень, который первым обратил на себя внимание девушек, пошел провожать Ларису.
«И почему все хорошее заканчивается быстро? Никогда не узнаешь, что будет потом, например, завтра?» - «А Вы сходите к цыганке, Галя, - засмеялся Михаил. – Они нагадают Вам и жениха богатого, и дорогу скорую…» - «…и казенный дом, - эту последнюю фразу они сказали вместе и засмеялись. «А если серьезно, - продолжал Михаил, - я, конечно, тоже не могу сказать, что нас ждет завтра. Но очень хочется надеяться, что и завтра, и в будущем, у нас все будет хорошо». – «Я бы тоже хотела, чтобы все было именно так . Вот и мы пришли. Здесь и живу. Спасибо, что проводили». – «Так не хочется уходить. Знаете, мне так давно ни с кем не было так спокойно и легко. Есть предложение, еще погулять. Вы же не против, Галочка?» - «Я была бы не против, конечно, Миша. Мне и самой не хочется домой, правда-правда»- однако, увидев, как сильно расстроился молодой человек, девушка смущенно добавила: «Я же не сказала нет. Побежали!» - и молодые люди, взявшись за руки, побежали мимо дома, где за высоким железным забором, которого неистово и скулил, и лаял Верный, немецкий кобель. Он бедный так изводился своим лаем, бегал от калитки до крыльца и обратно, прыгал, скакал, пытаясь всем своим видом показать хозяину, что происходит нечто неправильное. «Куда она пошла? И почему она ушла, а его, Верного с собой не взяла!» Наконец и Василий не выдержал и взяв ружье, шатаясь , от лишка выпитого, содержимого в початой бутылке русской водки, вышел на крыльцо. «А ну, на место, псина! Ну, шалава, явись, курва только! Мне крысы в доме не нужны! Убью сучку!» Неловко целясь в пролетавшую мимо ворону, Василий еще раз матюгнулся по-русски и выстрелил. И хотя ружье в руках, в общем-то, неплохого охотника и «гуляло» из стороны в сторону, выстрел. Ворона каркнув, упала возле забора. Верный подобрал убитую птицу и, подбежав, к крыльцу положил мертвую добычу возле ног, довольного собой, хозяина.
«Вот так-то! Несмотря ни на что, цель достигнута! Талант – это то, что пропить невозможно. И ты тоже молодец, пшел на место!» - крякнув, довольный собой, Василий пошел в дом.
Пес забрал убитую птицу и послушно побежал на место.
Галя, стараясь не шуметь, предварительно сняв выходные туфли и, держа их в левой руке, правой открыла дверь в дом. Василий сидел за столом, на коленях у него лежал рыжий кот. Он блаженно прищуривал глаза и громко мурлыкал под ласковой рукой хозяина. На спинке стула, на котором сидел Василий, висела отцовская нагайка. Его грозный вид не предвещал ничего хорошего.
Мать Василия и Зинаида мирно спали и о том, какая надвигается ,,гроза,, даже не догадывались
Девушка, не опуская глаз, на шаг-два отступила назад к двери и ждала хоть какое-либо объяснение тому, что происходит. А о том, что это не предвещало ничего хорошего, об этом даже и объяснять не надо было.
«Явилась, значит? Ну, расскажи, как время провела? С кем гуляла, неужто кавалер объявился? Видел в окно я, видел. Как прощались, за ручку, как пионеры какие, ё-пэ-рэ-сэ-тэ!» Галя и на этот язвительный выпад Василия промолчала, хотя почувствовала, как краска смущения вновь залила ее лицо. «На «Вы», значит, пока отношения у вас? До койки, значит, пока дело у вас не дошло? Ну, что ж, это радует! Знаешь Галина, я с детства крыс ненавижу! А вот сегодня проснулся я, значится. Не, погоди! Для начала сон снится. Мне сны редко снятся, а тут снится мне Верка – матушка твоя, значит. И говорит мне сестра: «Здравствуй, - говорит, - братец. И хочу я поклониться тебе в пояс, в благодарность за дочку мою, вырастил, спасибо тебе. Одно печалит, что вырастил ты не человека, а крысу вырастил». И обида зажгла сердце. Ну не люблю я крыс, племяшка, ненавижу! Жить в доме, жрать и тут же срать?! Где живешь, там не срешь, дорогуша!» - «Что случилось-то? Что я сделала?» - побелевшими губами спросила девушка. «Что сделала, спрашиваешь? Не понимаешь, значит? А я тебе объясню, племяшка. Вот сейчас я тебе все и объясню». Василий встал, взял нагайку, ногой пнул стул, который, отлетев от пинка, чуть не попал в рыжего кота. Однако тот среагировал мгновенно, громко мяукнув, задрав хвост, стремглав удрал с кухни в комнату, чем вызвал одобрение довольного хозяина. «Молодец, Рыжик! Понимает ситуацию. Лучше вовремя слинять, чем попасть в передрягу. А кто не успел, тот опоздал. Вот так-то! А может, договоримся? – вкрадчиво спросил Василий, заглянув в открытый вырез беленькой гипюровой кофточки. Может, обойдемся без нее? – Василий взглядом показал Галине на нагайку, девушка стояла, ни жива, ни мертва.
«Что здесь происходит?» - Зинаида переводила подозрительный взгляд с мужа на эту нахалку, которая, потеряв всякий стыд и совесть (и даже глаз не опустила), откровенно прижималась к Василию. И от такой откровенной наглости даже она, Зинаида, растерялась. Василий, глядя прямо в глаза несчастной, ничуть не смутившись, ответил жене: «Да, вот, Зина, крысу поймал! Думаю теперь, как мы с ней поступим?» - «И что надумал?» -насмешливо спросила, откровенно смакуя происходящее, Зинаида. «Она сначала в кофточку принарядиться решила, а затем, вообще, полдома вынесет на правах родственницы-то!» - «А вот шиш ей! Она думает, что ей простят крысятничвство! Дудки, дорогая! Собирай монатки и уматывай подобру-поздорову. Куда пойдешь, как жить дальше будешь, об этом я даже знать не желаю! Все! Я так решил и точка! Зинаида проследи, чтобы вместе со своим шмотьем она опять что-либо не утащила! Я спать, а ты двери за ней закроешь и баста!» Василий залпом выпил еще стакан водки и, закусив огурцом,, вышел из кухни. Бросив Галине небольшую дорожную сумку, Зинаида, молча, ждала, пока девушка сложит свои вещи, сказала только: «А кофточку ты возьми. Она тебе идет. И не держи на нас обиды. Выросла ты. Пора свое гнездо вить. А по-иному бы выбраться из этой кабалы просто не получилось бы. И за ревность мою, прости! Поверь, что каждый, как может, за свое счастье борется. Ты молодая, у тебя все впереди, а у меня все годочки, как и денечки все подсчитаны, и, кто знает, чем бы все закончилось, не зайди я вовремя. Ну, иди! С Богом!!!»
Глава шестая
После ужина в палату зашла Нина Васильевна. Она заступила на ночное дежурство и вечером решила заглянуть, а 20-ую палату. Она вела эту палату и ей сразу по душе пришлись женщины, которые, несмотря на разницу в возрасте держались так, как будто они все были из одной дружной семьи. «Здравствуйте, красавицы! Как настроение? Завтра расстаемся, с вами, милые мои! Все приготовились к выписке? А как у Вас дела, Галина Гавриловна? Я хочу с Вами поговорить. Подойдите ко мне в кабинет, пожалуйста. Отдыхайте, женщины. Надеюсь, что и эта ночь пройдет у нас с вами более-менее нормально».
После кормления девочки молодая женщина постучалась в кабинет дежурного врача. «Проходите, Галя. Я Вас жду Галя, можно я буду называть просто по имени? Расскажите, где и с кем вы живете. Здесь написано, что вы сирота и находились на воспитании своего опекуна Хомченко Василия Петровича. Это Ваш дядя. Я правильно поняла? А что случилось с Вашими родителями?» - «Отец погиб на фронте почти сразу в 1941-ом, мама умерла от туберкулеза» - «Я позвонила Вашему дяде по месту его работы, он сказал, что вы уже некоторое время не общаетесь ,он слышать и видеть Вас не хочет. У Вас настолько тяжелые отношения?» - «Да».- «Так, понятно. Вы замужем?» - «Нет» - «У Вас имеется жилье?» - «Нет. В общежитии мне также отказано, так как жить в женском общежитии с грудным ребенком аморально, и разлагает юную советскую девушку, - усмехнулась Галина. А муж? Муж подал на развод. Я не возражала».
Нина Васильевна покачала головой: «И что же мне с Вами делать. Пока я не буду уверена в том, что ваша дочь, и Вы будете проживать вместе, в более или в менее приемлемых условиях для жилья, я не имею права выписать вас. Мне придется оформить ребенка в Дом малютки и пока Вы не найдете, хотя бы какое-нибудь жилье, работу Вы не сможете забрать свою дочь. Я со своей стороны обещаю Вам помочь разрешить эту проблему положительно.
Да, что такое, голубушка? Глазки заблестели, плакать надумали?
Во-первых, Вы уже немного испили горькую чашу жизни и Ваши слезы – это лишь ее маленький привкус чуть солоноватый вкус влаги, который разъедает душу, милочка.
Во-вторых, Вам надо быть сильной, ведь теперь у Вас есть дочь, которую Вы назвали Верой.
А это означает, что и Вы, и я верим, что все плохое в Вашей жизни осталось позади и впереди Вас ждет только хорошее.
В-третьих, мы будем решать проблемы по мере их поступления.
Не плачьте, а то у Вас пропадет молоко. А лучше, чем материнское молоко вы не найдете ничего на данный момент». – «Мою маму звали Верой» - и такая горечь, такая боль прозвучали в голосе Гали, что от неожиданности Нина Васильевна не сразу нашлась, что сказать. Она подошла к молодой женщине, обняла ее, как мама погладила по голове и, немного помолчав, все же сказала: «Вам, возможно, нужна помощь психолога. И еще, я знаю, что Вы, молодые не верите в Бога, но Вам с дочкой надо сходить в церковь. Исповедоваться перед батюшкой. Я чувствую, какой сильный негатив слышится в Вашем голосе. Вас потрясла смерть матери? Но, девочка моя, с этим ничего не поделаешь!.. И еще. Если Ваша боль и горечь связана с Вашей мамой, то я бы посоветовала Вам сменить девочке имя. Я уверена, Вам станет легче. И обязательно окрестите малышку».
Женщина встала с дивана, подошла к окну, открыла форточку, расстегнула халат. Под халатом у нее оказалась военная форма, на гимнастерке которой ярко блестел орден Красной Звезды, медаль За Боевые Заслуги, медаль За Отвагу.
«Душно-то как! Завтра будет дождь, когда идет дождь – погода плачет.
Давайте, вместе чай попьем, пожалуйста. У меня пирожки есть, домашние. И варенье малиновое. Вы любите малиновое варенье? Присаживайтесь вот сюда, к столу, поближе ко мне. Не смущайтесь, не стоит. Я вообще не понимаю, почему мы, врачи, должны соблюдать субординацию с вами, с нашими пациентками, то есть, с вами, женщинами? Ведь, мы такие же, как и вы. Все мы люди, в конце концов. Вам какой чай налить? Хотя, о чем это я? Конечно же, с молоком. Вы же кормите девочку грудью. Вам полезно чаще пить чай с молоком, потому что для ребенка – это сейчас самое главное.
В данном конспекте это также полезно и для Вас. Вам нужно восстанавливать силы. Так-то, голубка моя. А себе я, пожалуй, налью чай без молока. Вы пробуйте пирожки. Я совсем забыла, варенье оно, пожалуй, тоже лишнее. Мы пока не будем рисковать. А вдруг у малышки аллергия на малину? Забавно, я сейчас, как та лиса из сказки, которая журавля угощала и кончилась сказка тем, что журавль от лисы так и ушел голодным», - они засмеялись.
Тем более, что Нина Васильевна и впрямь походила на лису, даже голос у нее был вкрадчивым и осторожным. Но, что удивительно эта ее особенность не отталкивала, а, скорее всего, притягивала к себе людей.
«Привычка пить густой чай, знаете ли, давняя, с военной поры. Нам, врачам, дежурить часто ночами приходиться, а такой чай и усталость, и бессонницу снимает.
Ну, вот теперь и разговор легче пойдет. Нам с Вами столько надо обсудить. Я, к примеру, могу переговорить с нашей поварихой, Тамарой Николаевной. По-моему, она сдает комнату. Женщина она одинокая. Может быть, она примет Вас с дочкой на постой, хотя бы временно. Добрая она и деток любит. Своих детей Бог не дал, так она к чужим деткам тянется.
У нее перекантуетесь, пока я остальные проблемы порешаю. Надо-надо поговорить. Бог даст, все у вас сладится, и, будете вы жить-поживать, добра наживать.
Дом у нее свой, добротный. От отца с матерью достался. В трех шагах от церкви. Она и сама не раз повторяет, смеясь, частенько: «От меня до Бога близко!»
Родители из зажиточных крестьян были. И живность держали, какую-никакую. Лошадь, корова, птица домашняя, все было. Годами добро наживали. Пришла Советская власть. Объявили их кулаками. Раскулачивать взялись. Кто же за свое добро не встанет? И Николай, отец Тамары встал. А с ним, как и с матерью, долго не разговаривали, в поле увели, свои же кумовья расстреляли. Добро, живность между своими сородичами разделили. Да чуть было не перессорились, не передрались. Ну, а то, что дети малые сиротами остались на руках у бабки старой, так это, вообще, никого не трогало, не волновало. Бабушка Тося верующей была и ребятишек в церковь водила. Отец Серафим их и кормил, и поил. И молитвам учил. Больше семью не дергали. Старшие дети младшим помогали. Да за бабулей ухаживали, та к тому времени, совсем плоха стала. Горе сплачивает. Зато парни выросли сильные да умелые и Тамара красавица - девка на выданье, красавица! Глаза – бездонные озера, коса ниже пояса. Братьям в гордость, бабуле – в утешение.
Настал срок и бабушку Тосю схоронили. Только братья в возраст взросли, - гражданская нагрянула. Каждый за свое воевать пошел. Да вот только ни один из братьев в отчий дом уже не вернулся. Осталась Тамара сиротой. Одна в большом доме. Поплакала-погоревала да делать нечего. Жить дальше надо. От женихов отбоя у нее не было.
Только вот беда! Тамара ни на кого и смотреть не хотела. Вскоре женихи оставили свои надежды растопить ее сердце. Находились и такие среди них, кто считал ее «чертом тронутой».
Красоту ее и вовсе «проклятьем от дьявола» называли.
Долгое время дом ее даже обходили и иначе, как «жилищем Ведьмы» не называли. Тамара, понятное дело, разговоры эти слышала, однако, ни с кем не ругалась, не спорила, не доказывала, что, мол, все это людской наговор, клевещут на нее со зла, обиды и непонимания ее душевного состояния.
Бывает такое, замерзнет душа у человека от горя и ни на время, на долгие годы. Никого и ничего вокруг не видит.
Одевалась Тамара всегда в черную одежду, была серьезной и неулыбчивой. Лишь, когда посещала церковь, когда молилась, то плакала, то улыбалась чему-то. Кто-то из мужиков, ее увидев и оглядев, как подобает, языком цокал, кто- то просто дорогу ей уступал. Бабы, так те и вовсе от ревности, и от ненависти все из себя изводились. Но очень скоро и те, и другие успокоились.
А Тамара Николаевна, когда сердцем отошла, к людям потянулась. Я сама на работу ее к нам позвала, сама принимала. – на молчаливый вопрос Галины с улыбкой, ответила: - Конечно, поваром. И не разу не пожалела об этом. Слава о том, как она готовит, улетела далеко за пределы нашего города. Я об этом уже от людей слышала, когда по распределению сюда работать приехала, сама Тамара Николаевна меня на постой пригласила в дом, причем, бесплатно.
«Дом, говорит, - большой, мол, коль лишний раз присмотришь за хозяйством да в доме порядок наведешь и на том спасибо. Старая, - говорит, - стала, несподручно одной-то, помощница нужна».
Историю своей жизни она мне сама и рассказала.
Так и повелось с той поры. Я, получила вскоре квартиру, съехала, а у Тамары Николаевны в доме жили уже другие жилички. Одни съезжают, другие заезжают. однако «свято место пусто не бывает», так в народе говорят? Но предупреждаю сразу, что я поговорю с ней только в том случае, если Вам в Доме малютки будет отказано, а так же в работе или в совместном проживании с Вашим ребенком вместе, по каким-либо причинам»
Галина смотрела на Нину Васильевну широко раскрытыми глазами, не пытаясь даже скрыть своего удивления и искреннего уважения. Нина Васильевна заметив ее взгляд, улыбнулась; «Спросить что-то хотели?» - «Да, нет. – Галя совсем смутилась.
«Да, пожалуй, пойду. Скоро кормить понесут. Я спросить вот что хотела. В детском отделении неподалеку, где стоят кроватки наших малышей, еще стоят кроватки просто с номерами и детки все в казенные серые пеленки (опять же с номером и штампом естественно) завернутые. А на табличке указан пол и номер, а ни фамилии, ни имени – у них ничего. Что это за детки? Где у них мамы?» - попыталась перевести разговор в другое русло, волнующее ее не меньше, чем неожиданный прикид дежурного врача.
Галина явно ощутила, как краска стыда и неловкости залила ее лицо от того, что ее нескрываемое удивление и любопытство было замечено Ниной Васильевной.
«Случается и такое! Таким горе-матерям детки не нужны. Таких женщин в народе «кукушками» зовут. Есть и другие детки. «Сироты поневоле». Это дети от женщин, кто нарушил закон. В первом случае, детей отправят в Дом малютки, после Дома малютки, по истечении трех лет, детей отправляют в Детский дом. По достижении 14-15 лет юношей и девушек в лучшем случае ждет ПТУ, в худшем их ждет малолетка, тюрьма, колония, зона. Во втором случае, детки будут находиться с мамами».
Галя с ужасом смотрела на Нину Васильевну, представляя на месте этих сирот поневоле» свою дочь и, помолчав немного, все же спросила: «Так значит, что и эти детки после выписки отсюда, будут жить с мамами в зоне. Когда им исполнится 3 года, детей этих так же ждет Детский дом».- «Я смотрю, Вы об этом знаете. Откуда?»- « Моя мама работала начальницей женской тюрьмы. И почти до восьми лет я росла вместе с ними, с детьми, чьи матери срок отбывали. А моя дочь? Что ждет ее?» - «А вот это, дорогуша, зависит только от Вас! И потом, повторяю, что Вы едете на продовольствие и на Ваше временное место совместного проживания вместе с Вашим ребенком в Дом малютки. Еще раз повторю, временно, а эти бедные дети лишены даже элементарного, любви и заботы, семьи. Вот смотрю я на Вас, Галина, Вы все поглядываете на меня, чувствую, что еще о чем то спросить хотите. Да все не решаетесь, о чем спросить- то хотели?» - «Смотрю орден, медали. Форма, кстати, Нина Васильевна, Вам она очень идет». – «Ах, Вы об этом! Покажите мне того, Галина Гавриловна, кому форма не идет? Время сейчас такое! Пол-России в форме ходит. И вовсе не потому, что людям носить нечего. Хотя да, бывает и такое. Просто народ от войны отойти никак не может. У меня случай особый. Я на дежурство прямо со встречи боевых подруг приехала. Переодеться просто не успела. Когда война началась, я только институт закончила медицинский и прямо с выпускного вечера мы всей группой (15 человек!) поехали в военкомат… на фронт проситься. Нам твердили, что «война не для сопливых девчонок! Да, где там?! Безусый лейтенант не раз нам повторил: «Там, на войне и без вас разберутся», а мы были уверены, что без нас весь мир рушится. Настырные! Мы своего добились. Нас, всю группу и отправили. А из 15 только 7 осталось. Я комсомолка, конечно. У меня мама верующая. Когда провожала, на вокзале, ладанку сняла с себя, мне одела и сказала, чтоб с себя не снимала. Она, мол, меня от гибели спасет. Не поверила я ей, а только так оно и вышло! Спасла меня мамина ладанка. Всю войну, где бегом, где ползком, где строем, а где голову от пули прикроешь и прыг в окоп! А там раненые в крови, в грязи. Война? Что война? Боль, стоны, кровь, смерть! А тут. Ни одной царапины! Даже неловко как-то! Девчонки и полюбить, и пожить не успели, а мне и тут повезло. Про такую любовь книгу написать бы,да вот только не умею я книги писать. Красивая, как сказка. Я перед девчонками, как вину за собой чувствую. Жаль, красивые, молодые! Война закончилась. Я, Галчонок, из тех, кого разлучницами в народе называют. Война, потому и жили, и любили, как в последний раз. Любимый мой женат. Мой командир. После войны в семью вернулся. А я сына родила Назвала Валерой. Дети от любви рождаются. Отказаться от своей любви не посмела, а честно, не захотела. Там никогда не знаешь, будешь ли жив завтра. Всегда думали, что на передовой пуля шальная со смертью сестрами ходят. И одного всегда боялась, что сына сиротой оставлю». – «Простите» - «Да за что простить-то?! Это Вы меня простите. Вам отдыхать пора.Скоро снова детишек на кормление повезут. Утро вечера мудренее!. Потому решение всех наших проблем отложим до завтра. Так что обещайте не плакать! Нет безвыходных ситуаций, есть нежелание искать и найти этот самый выход. Говоря иным словом: легче «послать туда, не знаю куда, чтобы найти то, не знаю что. Вы со мной согласны, Галя?» - «Спасибо Вам, Нина Васильевна» - «Рано спасибо говорить еще рано! А вот Вам действительно спасибо. Я Вам очень благодарна! «А мне то что?» - «Вы слушать умеете». – Они улыбнулись друг другу и, выйдя, из кабинета дежурного врача Галина направилась в палату.
